— В пятницу. Часам к восьми собираемся.

— В пятницу? О-о-о… — Глеб морщится, будто занозу словил.

— Что, другие планы?

— Вроде того. Отец устраивает, кхм… очередное сборище. Не прийти нельзя, я там… кхм, один из активных участников…

Раскашлялся уж больно. И глазки опять отводит виновато. Не договаривает, как пить дать не договаривает. Не нравится мне это. Не должно быть так. С человеком, с которым планируешь строить отношения не должно быть столько сомнений. Так не делается.

Глеб

Стою перед зеркалом, застёгивая пуговицы на подготовленной и принесённой Викторией рубашке. Виктория — наша прислуга, вернее прислуга отца. Но когда-то была наша. Когда я тоже здесь жил. От того так странно теперь находиться в собственной бывшей комнате.

За прошедшие месяцы здесь ничего не менялось, разве что пыль вытиралась. А так без изменений: Xbox, плазма, хаос из журналов и книг на стеллажах, гардеробная размером с ещё одну комнату, личный санузел и огромная кровать на которой уместилось бы человек шесть. Идеальный трах*дром. На ней в своё время не одна девица извивалась до судорог.

Игнорирую висящий на вешалке пиджак с галстуком и выхожу в общий коридор, увешанный дорогими картинами в массивных рамах. Я стараюсь как можно реже приезжать сюда. Удовольствие это всё равно никакого не приносит. Только разочарование и неприятные воспоминания.

Здесь прошло моё сознательное детство. Здесь когда-то шумно справлялись праздники. Здесь мы были вполне счастливой семьёй… И хоть фотографии давно убраны, а быть может и уничтожены, каждый квадратный метр до сих пор дышит этими мгновениями. А это причиняет почти физическую боль.

Вот тут мы играли с сестрой в прятки, а в этой части дома она как-то устроила уголок живописи, изрисовав обои и белую антикварную мебель. А вот там находилась спальня родителей, где мелким я проводил времени больше, чем где бы то ни было. Мама всегда была мне ближе. Отец вечно пропадал на работе, порой зависая там сутками, мама же всегда была рядом. Классное время.

Спускаюсь по лестнице в светлую гостиную-зал, уставленную мебелью достойной аристократии: чего только стоит мраморный бюст обнажённой девушки с кувшином в нише. Гости уже собрались. Не светское мероприятие, а сборище пингвинов: все напыщенные и чёрно-белые. Только бабские цветные наряды с побрякушками и разбавляли однообразную палитру.

Народу много, но я никого не знаю. Сплошные старпёры, в смысле ровесники отца. Его спонсоры, коллеги, члены закрытого клуба, в котором он состоит и какие-то высокопоставленные шишки, сюсюканья с которыми обеспечивают поддержку в предвыборных дебатах.

А, нет. Кое-кого точно знаю. Замечаю Дарину и её родителей. Невеста сегодня, как и положено невесте, обрядилась в белое. Коктейльное платье красиво сидит на точёной фигурке, очерчивая сексуальные изгибы, но не вызывает никаких эмоций. А пару месяцев назад я бы первым делом утащил её тайком наверх, где с удовольствием поимел бы разок-другой. Собственно, так наше знакомство в своё время и состоялось.

— Мог бы и причесаться, — передо мной вырастает отец. Как всегда с иголочки. И как всегда с восковым лицом. Ни одной эмоции, ни одной морщинки. Волос и то нигде лишний не торчит.

— Потерял расчёску.

Моё ехидство благополучно пропускается мимо ушей. Впрочем, как и всё остальное, что не представляло бы для него интереса. Я привык к этому с детства.

— Хотя бы его не потеряй, — мне протягивают бархатную фиолетовую коробочку.

— Что это?

— Кольцо, самой собой разумеется. Ты же вряд ли сподобился о нём подумать. Так что я решил не полагаться на тебя и занялся этим вопросом лично. Полагаю, Дарина оценит.

Конечно, не удосужился. Даже не подумал бы тратить на эту ерунду время. Мимоходом заглядываю внутрь. Да уж, она точно оценит. Такой-то бриллиантище. Ручная работа. Гравировка.

— Она охрипнет, пока будет пищать от счастья, — невесело замечаю я.

Она — да, а я словно лимонов обожрался до рвотных позывов. Еле получается сохранять нейтральное выражение лица и не начать плеваться. От вечера, от повода, от наречённой.

— Вот и прекрасно. Я именно на это и рассчитываю. Спрячь его. Достанешь, когда начну речь. И будь добр, сделай всё красиво. Без твоих детских нелепых подколов и непредвиденных эксцессов.

Стискиваю бархатную коробочку до побледневших костяшек, мечтая запулить её куда-нибудь подальше. Можно в окно.

— Зачем жениться? Разве это необходимо? — делаю глубокий вдох, перебарывая искушение, и убираю её в карман брюк.

— Должна же быть от тебя хоть какая-то польза, — словесной пощёчиной оглушают меня и уходят обратно к гостям, оставляя обтекать от унижения.

Обиды нет, я давно привык к роли "нежеланного ребёнка". Особой любви папаша никогда ко мне не испытывал, но явное отвращение началось уже после трагедии. Полагаю, это из-за того, что я напоминаю ему о маме. И о Насте. А его это бесит. Уверен, он хочет, чтобы меня тоже не было. Но я есть. Вот незадача.

Подзываю пухлую невысокую Викторию с лицом давно ославяненной восточной наружности, снующюю мимо расфуфыренных богатых ушлёпков, и перехватываю с её подноса бокал с шампанским. Осушаю его в один глоток и сразу беру второй. Затем третий. Уже лучше. Теперь можно ещё какое-то время продолжать лицемерить. Что и делаю.

Очаровательно улыбаюсь, обмениваюсь рукопожатием и делаю вид, что мне интересна вся та хрень, которую они с таким воодушевлением несут в массы. Все подобные вечера однообразны и скучные до скрежета зубов. Это не мой мир, и я никогда не хотел быть его частью.

Раньше мы с мамой прятались от всех на кухне и тайком в темноте поедали мороженое. Она тоже не любила дешёвую театральщину. Не представляю, как она в принципе согласилась выйти замуж за отца, потому что он-то в этом котле варился ещё до их знакомства. Только тогда ставки были ниже, ограничиваясь делами семейного бизнеса. Бизнеса, который так же мне безразличен и к которому я не хочу быть причастным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍К Дарине не подхожу, так что она делает это сама. Восхитительная актриса. Ведёт себя так, словно в последний раз мы распрощались после бурного секса с взаимными любезностями. И ведь знает, что с каждым днём вызывает во мне лишь всё больше отвращения, но идти на попятную не собирается. Со мной понятно, я связан по рукам и ногам, но ей-то зачем этот брак? Она же не такая дура. Знает, что счастливым он не будет.