К сожалению, вы не можете ускоряться бесконечно – предельная скорость света тому гарантия. А пространство-время может. Пространство-время не имеет ограничения скорости, оно может расширяться быстрее скорости света, как это было во время инфляции. Если вы соревнуетесь в гонке с пространством-временем, оно всегда побеждает. В конце концов вам придется прекратить ускорение и увидеть горизонт, застряв в деситтеровской вселенной. Навсегда.

Теперь я поняла, что космология в деситтеровской вселенной – это совершенно другая песня! Какой смысл говорить о Вселенной, если у каждого наблюдателя она своя? В поисках ответа на этот вопрос я наткнулась на доклад бывшего студента Хокинга физика Рафаэля Буссо, сделанный в Кэмбридже на симпозиуме в честь шестидесятилетия учителя. Его имя мне было уже знакомо: он разделил с Маркопулу первое место на конкурсе молодых ученых на посвященном Уилеру симпозиуме в Принстоне. Доклад Буссо на конференции в честь Хокинга был озаглавлен так: «Приключения в деситтеровском пространстве». Буссо пояснил: Хокинг и Гиббонс обнаружили, что деситтеровский горизонт обладал теми же квантовыми свойствами, что и горизонт черных дыр, в том числе – энтропией и температурой. Отметив, что деситтеровский горизонт зависим от наблюдателя, Буссо добавил: «Хокинг и Гиббонс интерпретировали свои результаты как указание на то, что квантовая гравитация, возможно, несовместима с единым, объективным и полным описанием Вселенной. Скорее, ее законы могут быть сформулированы относительно наблюдателя – не более чем одного наблюдателя единовременно».

Никакого единого объективного описания Вселенной? Согласно предположению Маркопулу, нам нужна какая-то зависящая от наблюдателя логика, без которой нам не удастся ужиться с тем фактом, что у каждого из нас своя часть во Вселенной. Теперь Хокинг предполагал, что нам, возможно, нужна зависящая от наблюдателя теория всего?

Я вытащила скомканную салфетку из лос-анджелесской блинной и еще раз просмотрела список ингредиентов окончательной реальности: «Частицы/поля/вакуум. Пространство-время. Размерность. Струны. Вселенная. Мультивселенная. Скорость света».

О, черт! Диплом… Я провела последние месяцы, полностью погрузившись в исследования. Открытие, что частицы не могут быть частью окончательной реальности, обернулось серьезным прорывом в наших поисках, и я, в итоге, ни на шаг не продвинулась в написании своего диплома. Он должен быть готов через два дня.

Я собрала в огромную кучу все мои заметки и села за диплом: «Зависимость горизонтов событий от наблюдателя и онтология материи».

Когда я только поступила в Лондонскую школу экономики, один из профессоров после занятий отвел меня в сторону, чтобы сделать странное предупреждение:

– Я знаю, что вы привыкли писать популярные статьи для журналов, – сказал он к моему удивлению. – Но когда вы пишете научную статью, она не должна выглядеть так, как будто написана для широкой аудитории.

– Я знаю это, – сказала я. – И никогда не буду писать свои статьи так, чтобы их можно было понять.

Несколько дней спустя другой профессор остановил меня в коридоре:

– Ваши статьи не должны быть похожи на статьи для популярных журналов, – предупредил он меня. Выглядел он при этом разочаровавшимся во мне, явно преждевременно.

– Они и не будут, – пообещала я. – Они будут сухими и серьезными настолько, насколько это возможно.

Поэтому когда я, наконец, садилась писать статьи, я старалась примерить на себя образ пожилого джентльмена с британским акцентом в голосе, одетого в коричневый твидовый костюм с замшевыми нарукавниками, сидящего рядом со своим глобусом и высокомерно играющего на трубе. «В действительности, как будет доказано мною ниже, тезис о холизме Дюгема подрывает гипотетико-дедуктивный метод обоснований. Пуфф, пуфф. Чао». Я засоряла тексты сложноподчиненными предложениями и жаргоном; зачищала их от любых заметных расцветок и юмора. Я излагала и подтверждала свои аргументы на каждом шагу. Вот резюме того, что я только что сказала. Вот что я говорю. Вот что я собираюсь сказать. Я использовала как нормативные выражения, так и упомянутые выше. Мои профессора могли быть мною довольны.

Теперь, когда пришло время писать диплом, я вызвала образ пожилого джентльмена и писала в течение сорока восьми часов. Не прерываясь.

«В мире классической Ньютоновой физики материя – это объективная сущность, не зависящая от наблюдателей, – начала я. – Ее онтология, видимо, берет свое начало в мире абсолютного пространства и времени. Как квантовая механика, так и теория относительности пошатнули ее онтологические основы, ставя острые вопросы относительно наших представлений о материи. В квантовой теории, например, электрон существует как суперпозиция всевозможных состояний, характеризуемых вероятностями, и „сваливается“ в одно из состояний, только когда наблюдатель выполняет измерения. Таким образом, наблюдатель становится соучастником в определении свойств вещества. В общей теории относительности наше восприятие материи частично определяется системой отсчета, и два наблюдателя не всегда придут к единому мнению, например, по вопросу о длине объекта. Точно так же наблюдатели становятся соучастниками в определении свойств материи. Как выясняется, больше нельзя описывать материю без указания системы отсчета. Тем не менее ни одна из этих теорий не подрывает полностью классическую онтологию материи. И в теории относительности, и в квантовой теории свойства материи могут в некоторых случаях зависеть от наблюдателя, но самое существование материи не оспаривается наблюдателями. Это имеет глубокие последствия для онтологии, и это является непосредственным продуктом современной физики, которая приступила к объединению общей теории относительности, термодинамики и квантовой теории». Та-дам!