– Ты заставлял меня убивать всех этих людей только потому, что хотел посмотреть, как долго я соглашусь это делать? А почему?

– Вы ви…де…ли… фильм… Их по…ме…ня…ли мес…та…ми?

– Ну.

– Мы по…спо…ри…ли, я… и… Хью…го.

– И кто выиграл?

– Он.

– И сколько же он выиграл? – спросил я, тупо глядя на парализованного.

– Как… в ки…но.

– Что, один доллар?

– Да, но… ва…жен… прин…цип, а… не… день…ги.

Хьюго поклонился, вынул из кармана бумажку в один доллар, высоко поднял ее и исполнил какой-то странный победный танец.

– Он… очень гор…дит…ся сво…ей по…бе…дой, – пояснил Виктор.

Мы с Надин посмотрели друг на друга.

– Кажется, что мы услышали достаточно, – сказала она.

Когда мы остались с ней вдвоем, я спросил:

– И когда же вы собирались мне сказать?

– Я готовилась к этому.

– А ведь вы с Лу сказали, что с Кэтлин и Эдди все в порядке.

– Хотите знать правду? – спросила она, немного помолчав.

– Да давайте, чего уж там. В крайнем случае мы всегда сможем отказаться от вашей ерунды.

– Доктор Говард запретил говорить вам что-нибудь, что может повлиять на ваше выздоровление.

– Но она помолвлена.

– Да.

Все это было почти невозможно перенести.

– Я думал, что все это нелегко далось Кэтлин, – сказал я. – Да и Эдди тоже.

– Но у Кэтлин не было причин не верить в вашу смерть. Не забывайте, что она была на ваших похоронах.

– Она была убита горем?

– Меня там не было, но, насколько я понимаю, ей было тяжело.

– Вы думаете, ее кто-то сопровождал?

– Я думаю, что этот разговор нас ни к чему не приведет. Как вам кажется?

– Вы действительно хотите знать, что мне кажется?

– Да, – ответила она. – Ведь это моя работа.

– Я знаю, что она очень хотела замуж и что для Эдди это только лучше. И все-таки я думаю, что все это произошло слишком быстро, вам так не кажется?

– Я воздержусь от комментариев, – услышал я ответ Надин.

– Привет, Сал, – сказал я в трубку.

– Что? Это кто? Откуда у тебя этот номер?

– Прислушайся, ведь ты же знаешь, кто говорит.

– Какого черта?

– У тебя есть для меня работа?

В абсолютной тишине, повисшей в трубке, я практически слышал, как ворочаются его мысли.

– Это что – как это называится? – старая запись? Кто-то хочет пошутить? Правда, шутка плохая.

– Это я, Крид.

– Ерунда.

– Ну, спроси меня о чем-нибудь, что могу знать только я, – предложил я.

– Боже милостивый, это действительно ты!

– Но ведь ты еще ничего не спросил.

– А никто, кроме тебя, не мог предложить ничего подобного. Боже ж ты мой! Чертов чердачный обитатель встает из могилы!

А потом, как будто это только что пришло ему в голову, он заявил:

– Прошу вернуть деньги за – как это называится? – погребальный венок.

– Вычтешь из моего следующего гонорара, – рассмеялся я.

– И я не забуду, не надейся. Так кого же убили и выдали за тебя? И где ты сам, черт возьми, пропадал?

– Сал, ты же знаешь правила. Это закрытая информация.

– И после этого все вы, правительственные ублюдки, удивляетесь, что у меня – как это называится? – кризис доверия?

– Так есть у тебя для меня работа или нет?

– Да хоть десять штук.

– Для начала дай ту, что попроще. Я пока готов только на пятьдесят процентов своей мощности.

– А это значит, что ты самый лучший из всех, кого я знаю.

– Прекрати, – прервал я его. – Ты заставляешь меня краснеть.

– Так тебе нужно что попроще? – уточнил он. – Хорошо. Эту я хотел выполнить сам.

– А что это? Какая-то девчонка-скаут, которая забыла подать тебе пирожные?

– Столько лет тебя знаю, а ты становишься только мудрее.

– А я и не знал, что у мудрых людей принято кого-нибудь хвалить.

– Я могу книгу написать о том, чего ты не знаешь. Так ты берешься за эту конфетку, а не работу, или как?

– Слушаю тебя, мой повелитель.

– Ты чего несешь?

– Сначала мне нужна простая работа, а об остальных поговорим позже.

– Ну вот и умница.

– Итак, почему ты считаешь, что эта работа такая простая?

– Потому что ублюдок сам хочет умереть.

Я не знал, кто такой этот ублюдок, но хорошо представлял себе, что он может чувствовать.

– Калли, это я.

Сначала в трубке помолчали, а потом раздался взрыв.

– Боже мой! Боже мой! О БОЖЕ МОЙ! – визжала Калли.

– Я вернулся.

– О, Донован! Слава тебе господи!

Мы прошлись по всем вопросам, как будто отмечали их в опросном листе, и договорились об обеде.

– Я с нетерпением жду встречи с Эвой, – заметил я.

– А ты не боишься, что тебя увидят в компании двух лесбиянок? – рассмеялась Калли.

– Дай подумать. Нет, не боюсь.

– Отлично. Не могу дождаться, когда вы двое встретитесь. А ты уже знаешь? Она ведь теперь в первом составе.

– Я в этом ни минуты не сомневался. А сейчас серьезно – ты сказала ей, чем занимаешься?

– Ну конечно. Я декоратор. Клиентура только класса А.

– Работа, которая требует частых разъездов.

– Вот именно.

Мы немного помолчали.

– А как ты насчет взрывчатки? – спросил я.

– Не так, чтобы совсем плохо. А что, уже есть работа?

Я в деталях рассказал, что мне будет от нее нужно, а она задала мне несколько уточняющих вопросов. Когда на все вопросы были даны ответы, мы еще помолчали.

– Скажи, ты когда-нибудь думала о том, чтобы завязать? – спросил я.

– Каждый день. Но потом разум берет верх. А ты?

– То же самое.

Во многих вещах мы с Калли были очень похожи: оба верили, что убийства, которые мы совершаем по приказу правительства, необходимы, и еще оба любили это ощущение опасности. В то же время мы оба мечтали о том, что когда-нибудь заживем нормальной жизнью, окруженные людьми, которым мы не безразличны.