Население Флоренции высоко оценило благотворительную деятельность П. П. Демидова. Особая депутация жителей города, в которую входили представители всех рабочих корпораций, поднесла ему в 1879 году в знак особых заслуг золотую медаль с изображением его и княгини и благодарственный адрес, а муниципалитет города избрал супругов почетными гражданами Флоренции.

Крупные пожертвования осуществлялись Демидовым и в любимой им Франции. Французское правительство в благодарность за большие суммы, выделенные им в трудное для страны время франко-прусской войны, пожаловало П. П. Демидову командорский крест ордена Почетного легиона. Не был обойден он монаршими милостями и в России, получив за свои заслуги орден Св. Станислава I степени.

Большие трудности испытывали Демидовы в общении с итальянской знатью. Флорентийское высшее общество завидовало богатству Демидовых и, несмотря на щедрую благотворительность и гостеприимство последних, недоброжелательно относилось к чужестранцам. Старинные местные семейства Строцци, Корсини, Джирарделли и др. в годы обретения Италией независимости все в большей мере стремились играть первую роль сами. Видимо, этим настроением неудовлетворенности своим статусом во флорентийском обществе и объясняется неожиданное для многих решение Павла Павловича в 1883 году продать Сан-Донато. Вместе с имением распродавались с аукциона редчайшие произведения живописи и скульптуры, ценнейшие коллекции, собиравшиеся поколениями Демидовых, в том числе и часть наполеоновских реликвий.

Финансовый результат торгов оказался ничтожным. Затраты по аукциону с выплатами процентов парижским фирмам, которые его проводили, публикации иллюстрированных каталогов, роскошно изданные описания зданий и садов поглотили миллионы. Шесть недель под музыку трех оркестров разорялось Сан-Донато, преимущественно в пользу французских и итальянских перекупщиков.

Сам меценат тяжело переживал продажу Сан-Донато. Перед отъездом в Россию он, по рассказам очевидцев, был мрачен и молчалив, и когда вернулся умирать в Италию, то отдаленное от Флоренции Пратолино не могло заменить ему утраченного Сан-Донато. С высокой террасы, на которую его выносили в солнечные дни южной зимы, П. П. Демидов смотрел на долину, где вдали блистал золотой купол покинутого Сан-Донато. Не в его силах было возвратить прошлое. «Человеческой жизни, – замечает хроникер, – недостало бы, чтобы восстановить собрание бесценных сокровищ искусства, рассеянных невозвратимо».

Павел Демидов умер от болезни печени, которой страдал много лет. Его последние дни были посвящены исключительно семье, детям, с которыми он не расставался. 12 января он внезапно потерял сознание, успев сказать жене одно лишь слово: «Прощай». 14 января 1885 года П. П. Демидов скончался. Его останки были временно погребены в Пратолино, откуда в июне того же года перевезены, согласно завещанию, на Урал, где и захоронены среди его необъятных владений.

Павел Павлович был последней крупной фигурой в более чем двухсотлетней истории демидовской династии, но им она не заканчивается. После его смерти наследником княжеского титула Сан-Донато, но не заводского дела, стал его старший сын Элим. Потеряв при рождении мать, а в 16 лет и отца, он был усыновлен известным богачом и меценатом Ю. С. Нечаевым-Мальцевым. Элим Павлович служил в Министерстве иностранных дел. Перед революцией был послом в Греции, имел чин статского советника. Получал он и придворные звания: камер-юнкера, егермейстера двора его величества. Был почетным попечителем Демидовского дома призрения трудящихся в Петербурге, а также попечителем Нижне-Тагильского реального училища, преобразованного в 1896 году в горнозаводское училище для всего Уральского края. Умер Э. П. Демидов в Афинах 28 марта 1943 года, не оставив после себя детей.

Хотя титулом князя Сан-Донато владел Элим Павлович, как старший в роду по мужской линии, имение Пратолино в Италии перешло по завещанию ко второй жене его отца, княгине Елене Петровне, а от нее – к дочери, Марии Павловне Демидовой, вышедшей замуж в 1897 году за князя С. С. Абамелек-Лазарева. Благодаря ее поддержке сотни русских, эмигрировавших в различные страны Европы после 1917 года, смогли выжить, не умереть от голода. Под ее покровительством находился «Национальный дом для помощи инвалидам князя Абамелек-Лазарева», содействовавший спасению многих русских семей. Княгиня Мария Павловна поддерживала и другую организацию русских эмигрантов – «Русская колония в Тоскане».

Своим законным наследником М. П. Демидова сделала племянника – сына старшей сестры, Авроры, вышедшей в 1892 году замуж за светлейшего князя Арсения Карагеоргиевича (брата Сербского короля Петра). Племянник, принц Павел Карагеоргиевич (регент Югославии с 1934 по 1940 год и претендент на трон объединенного королевства Югославии), получив наследство в 1969 году, продал виллу Пратолино со всем ее убранством и угодьями с аукциона при посредничестве фирмы «Сотби». На аукционе были выставлены на продажу предметы антиквариата и произведения искусства, способные украсить любой национальный музей. Аукцион 1969 года завершил драматическую историю демидовских собраний в Италии, которым не суждено было в целостном, неразделенном виде влиться в национальные музеи Италии или России. Сама вилла Пратолино была в 1970 году приобретена провинцией Флоренция.

После смерти Павла Павловича стали приходить в упадок и уральские заводы Демидовых. Особенно ухудшилось их состояние во время кризиса 1900-х годов. Совет министров констатировал в 1909 году, что «некогда прочно поставленное горнозаводское предприятие Демидовых давно уже находится в состоянии полного упадка. Заводы ведутся крайне нехозяйственно, чрезвычайно задолжали, запущены в смысле технического оборудования и дезорганизованы в отношении управления. Рудники затоплены, платина расхищается на глазах у заводоуправления в невероятном количестве». Сами владельцы заводов, стараясь извлечь возможно больше доходов, использовали их «на посторонние предприятиям цели». Дело дошло до того, что в 1908 году наследники стали добиваться разрешения на продажу своего «платинового промысла» французским компаниям. И правительство, считая эту сделку невыгодной, вынуждено было выдать заводам две казначейские ссуды в 750 тыс. рублей.

История династии Демидовых ярко отразила исторические устремления новой русской аристократии, поднявшейся на дрожжах петровской «индустриализации» из глубин провинциальной России, торгово-промышленных сословий. Ее отличало поразительное тяготение ко всему европейскому: образу жизни, культуре, технологии. Лишь первые два-три поколения Демидовых более-менее успешно сопротивлялись напору этого мощного европоцентризма. Однако сделало ли это «хождение» в Европу Демидовых счастливее и богаче духовно? Если сравнить суровые, но крупные и цельные характеры первых Демидовых с более утонченными, «европейскими», но какими-то надломленными и мятущимися натурами последних их представителей, то положительный ответ на этот вопрос вызывает сомнение. Демидовым действительно удалось стать своеобразным «мостом» между русской и европейской культурой, но дорогой ценой.

Не сказалось положительно это «хождение» в Европу и на их историческом заводском деле. Обосновавшись в Европе, Демидовы все дальше отходили от него, переключаясь на новые формы далеко не производительной, хотя и нравственно оправданной деятельности: коллекционерство, меценатство, благотворительность. Однако и эти новые стремления не могли наполнить их жизнь, дать им полноту мироощущения. Вместе с тем история Демидовых убедительно показывает неотделимость истории России от европейской истории, потому что сами Демидовы стали для нас сегодня олицетворением не только суровых уральских и «сибирских руд», но и щедро напоенных солнцем тосканских виноградников.