Немецкого Мелевич практически не знал, но общий смысл сказанного уловил: фриц собирается забрать пулемет.

«Дрэнна. Цяпер абміне Колю, ды стрэльне ў спіну. Трэба дапамагчы», — как всегда и случалось в минуты смертельной опасности, на родном языке подумал Анатолий, непослушной рукой нашаривая на поясе ножны с финкой. — «Нічога, спраўлюся. Прабач, камандзір, падвёў я цябе…».[33]

Ухватив склонившегося над ним фашиста за отворот камуфляжной куртки, Мелевич резко дернул его вниз, вкладывая в это короткое движение последние оставшиеся силы и буквально насаживая егеря на выставленное перед собой лезвие. И держал, уже не в силах разжать сведенные предсмертной судорогой пальцы, пока гитлеровец не перестал дергаться, тяжело навалившись сверху…

* * *

В той стороне, откуда лупил немецкий пулемет, вдруг гулко бухнула ручная граната. Заполошно протарахтел несколькими короткими очередями Шпагин. Пулемет замолчал, зато буквально со всех сторон загрохотали новые выстрелы, причем, в основном работали советские пистолеты-пулеметы, уж в этом-то старлей не сомневался — научился определять на слух.

«Интересно, это Дмитрук с Карасевым до пулеметчиков добрались? Трофейные гранаты у них вполне могли оказаться», — отстраненно подумал Алексеев, готовясь к броску — и дальше прятаться за деревом было, как минимум, глупо. — «Или Мишка с лейтенантом фрицев с фланга обошли? Так, стоп. Откуда у наших столько «папашек» взялось?! Неужели…».

Осторожно выглянув из-за посеченной пулями сосны и убедившись, что ничего опасного поблизости не просматривается, Степан рванул в сторону заранее присмотренной неглубокой промоины. Заметив сбоку короткое движение, плавно присел, разворачиваясь и вскидывая автомат… и тут же опустил, в последний момент успев убрать палец со спускового крючка. Ухмыляющийся во все прокуренные до желтизны зубы Левчук сделал то же самое, аккуратно отведя в сторону кожух ствола:

— Ну, здоров, что ль, командир? Удивлен, поди?

— Да не особо, если честно, — шумно выдохнул Алексеев, пытаясь унять зашедшееся в сумасшедшем ритме сердце, подстегнутое выброшенным в кровь адреналином. — Тьфу ты, Семен Ильич, напугал, зараза эдакая! А ежели б стрельнул с неожиданности?!

— Ты-то — да с неожиданности? — фыркнул старшина. — Вот уж ни за какие коврижки не поверю. Ты ж у нас за просто так ничего не делаешь, все заранее просчитываешь. Ладно, к чему на открытом месте торчать, давай, вон туда двинем, где сосенка кривая.

— Фрицы, я так понимаю, все?

— Скорее всего, — не стал спорить морской пехотинец. — Первыми бойцы товарища капитана шли, а мы прикрывали. Думаю, справились уже. Ты б видел, как они засаду, что германец на нас поставил, в ножи взяли! Чуть не в пару секунд управились!

— Что за капитан? — нахмурился Алексеев, вместе с товарищем укрываясь за стволом кривой сосны. Впрочем, бой, судя по всему, уже закончился. Лишь порой сухо щелкали одиночные выстрелы — похоже, неведомые «бойцы товарища капитана» подчищали окрестности от недобитых егерей.

— Так это… — смутился Левчук, вильнув взглядом. — По твою душу с Большой земли прибыл. Еще в тот день, когда мы в разведку утопали. Оченно ему с тобой переговорить требуется. Слушай, командир, да не спрашивай ты меня ни о чем, он сам про все расскажет!

— Обязательно расскажу! — заставив Степана вздрогнуть от неожиданности, сообщил незаметно подошедший откуда-то сбоку офицер. Ростом и комплекцией не уступающий самому старлею, в мешковатом двухцветном камуфляжном костюме, разукрашенном разлапистыми коричневыми пятнами. На плече стволом вниз висел ППШ-41 с секторным магазином.

— Причем, подробно и по пунктам. Нам с тобой, старлей, много о чем поговорить предстоит. Не здесь, понятное дело, поскольку сейчас уходить нужно, да поскорее. Надежный коридор через немецкие позиции нам обеспечат, даже огоньком поддержат, чтобы фриц особо по сторонам не глядел. Но и засиживаться никак нельзя, время поджимает, больно уж нашумели вы тут. И да, кстати — капитан государственной безопасности Шохин, контрразведка.

Алексеев торопливо поднялся на ноги, кинув перемазанную глиной и засохшей кровью ладонь к срезу каски. Левчук дернулся следом.

— Виноват. Старший лейтенант Алексеев. Командир разведгруппы.

— Вот и познакомились, — вполне искренне улыбнулся контрразведчик. — В общем так, старлей, дуй к своим бойцам. Окажите помощь раненым, перевязочными средствами мои ребята поделятся. Ничего лишнего с собой не брать, ненужные трофеи оставить, не до того. Пойдем налегке. Ну, чего застыл? Действуй, на все про все — максимум пять минут….

ПРОЩАНИЕ

Малая земля, 10 февраля 1943 года

Спустя три часа, уже затемно, группа благополучно вернулась на плацдарм. Преодолеть немецкие позиции удалось без проблем, чему немало поспособствовала начавшая в оговоренное время короткая, но яростная артподготовка, обещанная Шохиным. Степан понятия не имел, как ему удалось все это организовать, но добрых полчала по вражеским окопам, огневым точкам и ближнему тылу лупило все, что только могло изрыгать начиненную тротилом сталь — и минометы малоземельцев, и дальнобойные артбатареи с противоположной стороны Цемесской бухты.

И если вопрос, «как» еще имел хоть какое-то объяснение — Алексеев помнил, что до сорок третьего года капитан госбезопасности примерно равнялся армейскому подполковнику, то вопрос «зачем» оставался открытым. Неужели из-за него? Но каким образом, почему?! Документы и автомат он утопил, «будущанский» штык-нож — на поясе, а хрестоматийного попаданческого ноутбука при нем и вовсе не имелось. Обнаружили на морском дне бронетранспортер? Чушь собачья, бэтэр утоп под Озерейкой, а там сейчас немцы. Да и не переносилась «восьмидесятка» в прошлое, разве что в его бредовом сне — в этом Степан был отчего-то абсолютно убежден. Как и в том, что причиной произошедшего стал тот самый спасательный круг с застрявшей в пробке фашистской пулей. Ну, ежели, конечно, не допускать чего-то уж вовсе иррационально-необъяснимого.

Интересно, чем же он ухитрился настолько заинтересовать местную контрразведку, что ради его спасения (рядовой Райан, блин!) выслали целую группу местного спецназа? Ну, в смысле, ОСНАЗа? Где-то прокололся, сказал что-то не то? А хрен его знает, вполне может и так оказаться. Справедливости ради стоит признать, что наговорил он в этом времени достаточно. Собственно, скорее всего, никакой загадки и вовсе нет. Просто сопоставили все то, о чем он рассказывал, «поменяв местами» основной и вспомогательный десанты, с реальным развитием событий, сильно удивились, почесали в затылке — и решили, что с непонятным старлеем нужно поговорить в более спокойной обстановке… любопытно только, с ним в Геленджике или Туапсе разговаривать станут — или сразу в Москву отправят?

Да и какая разница, в принципе? Скрываться от предков и дальше Степан не собирался. И без того сделал немало — и высадившимся под Озерейкой десантникам вырваться помог, и историю Малой земли чуток подкорректировал, и от местного особиста, что тот колобок из детской сказки, в немецкий тыл сбежал. Но сейчас — все, хватит. Амба, как местные братишки-морпехи говорят. С Шохиным такое не прокатит, тут вообще без вариантов. Видал он подобных и в своем времени — вроде и шутит, и глаза добрые да понимающие, а как в упор взглянет — случайно вроде бы, угу! — так сразу мороз по коже. И понимаешь внезапно, что вся твоя хитро…выкрученность для него так, на один зубок, как говорится. Так что нафиг-нафиг.