Расположившись напротив Клабукова поудобнее, Турецкий не стал затягивать с началом дознания, сразу же приступил к делу.

— Если помните, вчера мы с вами остановились на вашей ссоре с адвокатом Дубко — из-за бесследно пропавших денег, которые вы должны были перевести на его счет, но не перевели… Только не вздумайте утверждать, что все это ложь: сумма нам тоже известна… назвать?

— Ни к чему, — буркнул Кабул, судя по всему, ничуть не удивившийся словам Турецкого. И неожиданно криво ухмыльнулся: — Вижу, Сонька здорово с вами разоткровенничалась… Однако не до конца!

— Буду рад послушать продолжение, — кивнул Саша.

— А и продолжать нечего, — пожал плечами Клабуков. — Деньги на счет пришли на другой день, когда Муся порадоваться этому уже не имел возможности, поскольку там, где он пребывал, баксы и вовсе ни к чему… Думаю, они там и сейчас находятся: номер счета того Австрийского банка я вам дам, проверяйте, коли не верите… Не мочил я его! Ясно вам? И никакой причины мочить, хоть век ищите, не найдете!

— Не сомневаюсь, что счет, упомянутый вами, открыт на предъявителя, — прищурился Александр Борисович. Но и это Кабула тоже не смутило.

— Копайте… — Он вздохнул и бросил на следователя насмешливый взгляд. — Зря время потратите, гражданин следователь, вот вам крест. Лучше поспрошайте Соньку, за какие такие грехи покойный мой дружбан Муся так ее перед разборкой с интересующим вас абсолютно понапрасну счетом отделал, что она в его спальне отлеживалась? По этой причине и заполучила возможность наш базар послушать…

— С этого места, пожалуйста, подробнее, — подобрался Турецкий. — Ну и?

— Подробнее? — проворчал Кабул. — Кабы знал, выспросил бы тогда у Муськи подробности-то, а так… Сонька наша примерной девочкой отродясь не была, это-то хоть вам известно?

Турецкий кивнул.

— К Муське у нее в основном корысть имелась, будь она не такой дурой, сидела бы тихо. Но тихо она тогда еще не могла… Ничего еще бабенка была, хоть и в возрасте. Муська ее к каждому столбешни-ку ревновал. Между прочим, правильно делал: девка своего не упускала! Ну и засек он ее в конце концов с каким-то молодым кобелем, да так отделал, что как раз с тех пор с Соньки всю ее красоту как ветром сдуло…

— Вы что же, — поинтересовался Турецкий, намекаете, что Софья Эдуардовна самолично Дубко…

— Да где ей? — невежливо перебил следователя Кабул. — А вот дружку ее — в самый раз! Говорили, парень-то отмороженный был у нее тогда, «чеченец» какой-то…

— Кто говорил?

— Кто?… Да я уж и не помню, кто-то из охранников… Вроде бы с одним из них он как раз друж-банил. А Сонька тогда не то что перышко в кого всадить, шевельнуться лишний раз не могла. Муся ее, когда я от него уезжал, в мою машину, как тряпку, зашвырнул: отвези, сказал, эту шваль куда хочешь, мол, оба вы суки продажные… А более я его живым не видел…

— И куда вы отвезли тогда Софью Эдуардовну? В дом отсутствующего кузена?

— Какого еще кузена?… А-а-а… Брательника, что ли, этого?… Не-а, туда она побоялась, зная Му-сечку: запросто мог наведаться и добавить ей по шарам… К подружке какой-то отвез, такой же оторве, как Сонька. А дальше, гражданин следователь, вам работа предстоит: ройте, проверяйте, а я погляжу, чего нароете… А держать меня тут права не имеете!

— Где подружка жила и как звали, помнишь?

— Нужно мне больно имена еще их запоминать! А жила та… — Кабул наморщил лоб, старательно припоминая, а у Турецкого ожил мобильный телефон. Быстренько глянув на номер, он включил связь и, послушав с минуту, поблагодарил кого-то, находившегося на том конце мобильной линии, нажал отбой и вновь вопросительно уставился на Кабула.

— Где-то на Ордынке, не помню я где…

— Ну а если прокатиться по Ордынке, вспомнишь? — прищурился Турецкий.

— Да с какой стати-то?! Мне на фирму надо, а не раскатывать тут с вами… Права не имеете меня тут держать и того… заставлять!

— Успокойся, Кабул, — усмехнулся Турецкий. — За своими правами обращаться будешь в Комитет по их охране, только вряд ли тебе там пойдут навстречу. Разрешение у тебя, насколько мне известно, есть на один ствол, а не на четыре. Или я не прав насчет прав?

Клабуков побледнел и нервно дернул плечом:

— Поехали, твоя взяла… Покажу тебе дом, а номер квартиры и так помню… Ту оторву звали то ли Лизка, то ли Катька, точно не помню, вот те крест!..

— Так бы сразу и сказал, — кивнул Турецкий. — Вместо того чтобы чинить препятствия следствию… А арсенал свой домашний — даю тебе ровно сутки, чтобы либо уничтожил, либо зарегистрировал… Учти, номера у нас есть…

— Ладно… — Кабул, по наблюдениям и Турецкого, и Яковлева, был огорчен обнаружением «арсенала», но не перепуган. Если учесть, что номера на пистолетах спилены не были, стволы, видимо, оказались против ожиданий не паленые… Побывавший на квартире Клабукова с несанкционированным обыском Денис на пару со своим сотрудником Головановым не удержался и высказал данное мнение Турецкому по телефону. Как и просил Александр Борисович, все четыре найденных пистолета они не тронули, оставив их лежать в тайнике под подоконником, где те и были обнаружены. Турецкого интересовал нож, а никак не эти старые, вышедшие в основном из употребления «макаровы».

Клабуков между тем тяжело поднялся с места и, ожидая, когда следователь и опер будут готовы к выходу, неожиданно счел нужным хотя бы раз в жизни пооткровенничать с «мусорами» по собственной инициативе:

— Стволы эти, гражданин Турецкий, дружба-нам моим принадлежали, на веки вечные оставшимся в Афгане. Ясно? Это чтоб ты чего лишнего не подумал!

Появлению Померанцева Марта Белецкая ничуть не удивилась и встретила его вполне приветливо. К облегчению Валерия, никого постороннего (предполагаемого Славского, например) в квартире не было. Анна Васильевна хлопотала на кухне, куда и удалилась, оставив их с Мартой вдвоем.

— Вы… — Девушка неловко подтянулась на руках, принимая полусидячее положение. — У вас есть что-то… новое? — В ее глазах вспыхнула тревога.

— Нет-нет, — поспешно возразил Валерий. — Ничего нового, помимо предположений, которые я и пришел проверить с вашей помощью.

Марта удивленно глянула на следователя, но тут же кивнула:

— Конечно, я вам помогу, если сумею. Валерий отметил, что сегодня она выглядит гораздо лучше, чем при первом их общении. Девушка словно посвежела, боли в ее глазах как будто поубавилось. Очевидно, все это было следствием визита к ней Славского, о котором ему рассказал подробно Александр Борисович. Подумав об этом, Померанцев невольно почувствовал, как его настроение начало стремительно падать: если предположения шефа верны, еще неизвестно, чем все это обернется для Марты… Девушка ему нравилась, да она и не могла не нравиться — не только потому, что была по-настоящему красива, но и обладала какой-то совершенно не передаваемой в словах чистотой натуры, которой от нее веяло, и — мужеством, удивительнейшим образом сочетавшимся в ней с чуть ли не христианским смирением…