Наводчик у маркитантов тоже был далеко не Вильгельм Телль. Три выстрела попали точно в землю, взметнув кверху столбы огня, комьев глины, травы и мусора. Зато четвертый угодил в электрокар.

Я проследил взглядом полет пулемета, сорванного со станины, и головы пулеметчика, сорванной с плеч. Они летели рядом на фоне восходящего солнца. Живописное утро. А еще я отметил, что летящая голова принадлежала не Иону, а второму пулеметчику. Что ж, в каждом минусе есть свои плюсы. Если б убили стаббера, думаю, я бы огорчился больше — как-никак, за прошлые сутки мы пару раз смогли быть друг другу полезными, а такого рода взаимовыручка все-таки что-то да значит. Даже для меня.

А пушка между тем доворачивалась в направлении электроцикла, едущего к воротам. Командир расчета разгадал наш нехитрый план и решил устранить главную угрозу, не отвлекаясь на мелочи типа второго электрокара и снайпера, в открытую лезущего на дерево.

Мне было не до маскировки. Мне нужно было успеть.

Рывок — и я на толстой ветке, скрюченной радиацией. Интересно, какой здесь фон? Если найду когда-нибудь работающий счетчик Гейгера, надо б замерить чисто ради интереса. А пока… Пока что надо решать наши общие с мутантами проблемы.

Но моя задумка была на грани провала. Учтя опыт собратьев по ремеслу, артиллеристы озаботились прикрытием. Двое стражей стены заслонили расчет с фланга ростовыми прозрачными щитами. Наверно, наследство «шереметьевских», о которых рассказывал Шерстяной. По опыту знаю — штука массивная, но эффективная. Это тебе не легкая полицейская игрушка, которая держит только кирпичи и пистолетные пули. Это серьезная броня против террористов и снайперов. Такую даже из СВД не взять. Хотя…

Я выстрелил дважды, в левый верхний угол ближайшего щита. Пробить защиту не пробил, но пули рванули ее в сторону. Немного, совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы на мгновение приоткрыть шею бойца, удерживающего щит.

Этого оказалось достаточно. Третья пуля разорвала ему сонную артерию. На прозрачную внутреннюю поверхность щита плеснуло красным.

Надо отдать должное умирающему — он до конца пытался выполнить свою задачу, удерживая щит. Но когда из тебя мощными толчками вытекает жизнь, никакое чувство долга не поможет продлить ее.

Страж упал, открывая расчет и бок товарища, стоявшего с ним плечом к плечу. Второй щитоносец среагировал мгновенно, спрятавшись за своей прозрачной защитой, но сейчас он меня не интересовал. Прежде чем артиллеристы поняли, что остались без прикрытия, я снял двоих… но это не особенно помогло.

Стрелок, скрытый от меня за бронированным щитком пушки, сделал свое дело…

Снаряд ударил немного позади электроцикла, приподняв над землей задние колеса машины. Осколки пропороли борт, до меня донесся крик боли. Но из кузова уже сыпались на землю вооруженные люди и мутанты. А сам электроцикл, набрав скорость на ровной поверхности перед воротами, несся вперед, целя тупорылой мордой в их середину.

А С-60 молчала. Машина успела войти в мертвую зону, и теперь из пушки ее было не достать. Зато легко и просто можно было достать назойливого снайпера, изрядно попортившего кровь защитникам стены.

Ствол орудия начал движение в мою сторону, но я уже скатился с дерева и рванул на предельной скорости к единственному наиболее безопасному месту на поле боя — к Стене. Подальше от открытого пространства, где я был слишком заманчивой мишенью для любого, кто захочет поупражняться в стрельбе по движущейся цели…

За моей спиной рвануло, потом раздался треск. Понятно. Моя последняя позиция превратилась в кучу дров и щепок. А до Стены с ее мертвой зоной еще довольно далеко… Жаль, что местные артиллеристы не используют принцип, согласно которому стрелять из пушки по одинокой фигуре неразумно. Хотя любые принципы перестают работать, когда фигура очень сильно достала… И, похоже, ей все-таки настал звездец… Даже самый хреновый наводчик после первого пристрелочного не промахнется по такой простой мишени…

Но выстрела не последовало.

Вместо него с правой башни упала чья-то окровавленная нога в черном кирзовом сапоге. Стало быть, управляемая живая еда Урга все же добралась до расчета С-60…

А электроцикл тем временем доехал до ворот и врезался в них на полной скорости. Тупорылый бронированный капот сыграл роль тарана, основательно погнув створки. Правда, не вынес их, как хотелось бы, а лишь деформировал.

Десантировавшиеся с грузовика люди и мутанты метались под стенами, пытаясь спастись от пуль и бревен, сыпавшихся сверху. Судя по тому, что я больше не видел сабель, мельтешащих между зубцами, «куклы» были уничтожены и защитники Стены вновь пытались организовать оборону. Приставные лестницы, по которым жуткие порождения осмов забрались на Стену, стражи предусмотрительно втянули внутрь, и теперь вся надежда была на нашу мотопехоту…

Электроцикл сдал назад, и в этот момент на крышу его кабины рухнул сброшенный со Стены кусок бетона с торчащими из него кусками арматуры. Крыша серьезно просела под весом глыбы, но машина не остановилась. Отъехав от ворот метров на пятьдесят, она вновь взяла разгон и врезалась в правую створку.

Бетонная глыба на крыше машины сыграла роль дополнительного утяжелителя. Деформированная створка рухнула внутрь крепостного двора. Электроцикл проехался по ней немного по инерции и застрял в проходе. Но теперь это было несущественно.

Смертники уже лезли в кузов, с него — на крышу, а оттуда прыгали внутрь крепостного двора.

Я добежал до электроцикла, когда последний мутант в камуфляже и с автоматом в лапах исчез в широком просвете между кабиной и верхней балкой изуродованных ворот.

— Суки! Мать вашу мутантову за пятую конечность! Уроды рудиментарные! Помогите вылезти, ошибки природы! Атавизмы недоделанные!

Это верещал зажатый в кабине Шерстяной. Помятые двери машины заклинило, и герой дневного тарана не мог самостоятельно выбраться.

«Если орет, значит, живой, — сделал вывод я, на бегу прилаживая „Бритву“ к приливу для штык-ножа своей СВД. — И даже если раненый, то несильно, потому как орет больно громко».

— Подожди, братан, — громко сказал я, долбанув каблуком по мятой крыше. — Сейчас с вражьей силой разберемся и вытащим тебя.

— Одноглазый шам тебе братан, — раздалось из кабины. — А ну-ка вытаскивай меня отсюда, хомо. Зря я, что ли, шкурой рисковал?

— Не зря, — бросил я, ныряя в проем. — Потому и посиди пока в безопасности.

— Ах ты, гад гладкошкурый… — донеслось до меня. Но я уже бежал по кирпичным всходам на стену, где все еще местами продолжалось неслабое махалово.

«Кукол» оставалось полдюжины, не больше. Их теснили запакованные в стальные доспехи защитники Стены, которых осталось десятка полтора. Судя по распростертым телам, примерно столько же пало в битве. Но выжившие маркитанты продолжали рубиться насмерть. Кто поднятой абордажной саблей, кто ножом, а кто и пустым пистолетом, используя его в качестве кастета. Как раз сейчас один из стражей сидел на мертвой «кукле» и рукоятью ТТ методично долбил по ее голове. Вернее по тому, что от нее осталось, — а осталось немного. Облепленная мозговым веществом рукоять опускалась в красно-черную кашу, поднималась и опускалась вновь с омерзительным чавканьем.