будет обсудить правила жизни вместе, — неловко улыбнулся он, явно собираясь сказать что-то другое, но не осмелившись.

— Хорошо, — кивнула я, чувствуя, как кровь прилила к щекам. Я категорически к такому не привыкла. Но… Готова привыкать. — Поможешь поставить защиту? Я, пока убиралась, увидела несколько мест, удачных для маячков и печатей.

Вместе мы быстро справились с защитой, вплетя в нее доступ нашим близким. И нехотя он позволил пускать сюда Исрафэля. Все же мой контракт еще не завершен, о чем рассказала ему тоже.

Я уже поняла, что княжеские стражники много ему рассказать успели. Но он тактично не показывал свое знание, а позволял мне самой все рассказывать. И мне это очень нравилось, было легче. Спокойнее…

Миктлан только за мое возвращение в ее таверну, но Ал попросил подождать завтрашний день. Он попробует взять отпуск, отгулы или хотя бы ночные смены, чтобы мы могли проводить время вместе.

Это все было так… Странно. И в голове совсем не укладывалось. И я более чем уверена, что будь у нас родители, нам бы голову оторвали.

Но родителей у нас нет, а у нас времени так мало, чтобы тратить его на всякую ерунду.

Пока разбирали вещи и готовили еду, я рассказывала о себе. Все. Без утайки. Ну, то, что можно было рассказать с учетом клятв.

Как меня выкупили Ищущие — сектанты, опасные для самого нашего мира своими идеями, как убивала тех, кто был не согласен им помогать, как меня использовали для опытов, о которых мало что помнила, как похищала для шантажа детей под действием поводка, как под ним же сквозь боль участвовала в покушении на подругу, которая тогда была Сапфировой Княгиней, как она выжила и благодаря ей я обрела немного свободы и стала служить Князю, как убивала последний год врагов Сапфира, заговорщиков против мира с людьми, как воровала для него артефакты, возвращаяя их в княжескую сокровищницу.

Он слушал внимательно, иногда задавал вопросы… И я видела, как его многое злило. Но я искренне радовалась, что эльф не начал жалеть меня или презирать.

Впервые, мне было так спокойно.

Иногда он слишком опекал, это было непривычно и раздражало.

— Рин, — позвал он меня, стоило нам закончить ужин и мыть посуду за собой, пока я профессионально натирала тарелки.

— Что? — отвлеклась я на мужчину, резко прекратившего вытирать стол.

Он отложил тряпку и медленно подошел ко мне, забирая тарелку из моих рук.

От его медленных странный действий, взгляда сердце учащенно забилось, а дыхание сбилось.

Его взгляд… Впервые на меня так смотрели.

Столько восхищения, нежности…

Он взял мои ладони и поднес к губам, целуя пальцы, незаметно коснувшись браслета на руке.

Чуть смутилась, сама не понимая чего.

— Рин… — его голос осип, вызывая мурашки, сразу забегавшие по спине. — Я люблю тебя…

Очень тихий шепот набатом прошелся по ушам.

Кажется, я даже забыла, как дышать.

Осторожно подняла глаза на него, боясь, что ослышалась.

— Повтори, пожалуйста… — еще тише попросила я, утонув в его глазах, ставших настоящим омутом.

Он кашлянул, прочищая горло, и четко, громко повторил:

— Рин, я люблю тебя. Очень.

От слов его ноги подкосились, а я не упала только потому что он подхватил меня на руки.

Мужчина подкинул на руках, перехватывая удобнее и понес в спальню.

Он осторожно уложил меня на кровать, осторожно нависнув надо мной.

Мягким поцелуем он коснулся моих губ, увлекая в нежный поцелуй.

— Я люблю тебя, — повторил он тихо в губы, стоило оторваться ему от меня. Интимно тихо. Он прикрыл глаза, касаясь кончиком носа щеки, скулы… Осторожные, чуть щекочущие прикосновения, его дыхание — все это будоражило. — Я люблю тебя больше жизни, хочу, чтобы знала, запомнила. И чтобы весь мир знал…

— Ал…

Слова застряли в горле.

Как же я хочу повторить эти слова… Я разделяю его чувства. Всем сердцем и душой.

Но я не имела права.

Мысли снова вернулись к проклятью и утекающему времени.

Нет. Я не могу настолько испортить ему жизнь.

Поэтому молча прижалась к нему, впиваясь в его губы.

Я не могу сказать эти слова. Но я могу передать ему все свои чувства.

Надеюсь, он поймет…

Адалатэль

Время словно сошло с ума, стоило мне заполнить все бумаги, предложенные Габриэлем.

Вчера мы сбежали из замка, а сегодня я уже оплатил первую свою квартиру и привел в нее девушку.

Но я был счастлив.

Тетя даже не ругалась. Просто просила меня беречь девушку и не обижать ее.

Я не обижу. И оставшееся ее время сделаю самым лучшим в ее жизни.

Страх снова ее потерять, осознание, что следующий раз окажется роковым и разлучит нас — сделало меня слишком тревожным.

Хотелось спрятать ее, защитить от всего.

Пришлось брать себя в руки, ведь увидел тень страха в ее глазах, когда вырвал из рук тяжелый таз.

Она не должна поднимать ничего тяжелее золотых колец и драгоценных камней.

Хотел объяснить свой порыв, но не нашел подходящих слов. Оставалось надеяться, что я больше так грубо реагировать не буду, а она позволит себе быть рядом со мной слабой девушкой.

Не для меня, не ради моего эго. А ради себя. Она имеет право немного отпустить контроль и позволить себе не думать о завтрашнем дне. Это могу и я сделать.

Остаток дня провел с ней, отложив все вопросы на завтра. Обычные бытовые дела рядом с ней стали волшебными. И я не мог ничего с собой сделать, желая касаться каждый миг времени. Сама мысль о том, что придется расставаться из-за работы заставляла все внутри сжаться.

Но вечером чувства взяли надо мной верх.

Она, немного уставшая, задумчивая, стояла у окна на кухне и натирала тарелки, стаканы.

Это было совсем не обязательно, но ей хотелось.

В закатных лучах, на фоне вьющегося за окном растения она была настоящей богиней.

Подняв раз на нее глаза, я уже не смог отвести взгляд.

Идеальная… Боги, как же я счастлив, что случай свел нас.

Знал, как простые три слова важны для нее. Знал, как она переживает о моем будущем.

Но я не мог больше молчать.

Признание было ей приятно. Видел в глазах радость. Пусть и скрываемую.

Она хотела повторить мои слова. Но испугалась.

Это не расстроило меня. Слова — ничто. Важнее дела. И ее действия были красноречивее всего.

Она любила меня. Не меньше, чем я ее.

Осознание распалило страсть во мне. Вся мужская моя суть желала показать своей женщине то, как я любил ее.

И показал.

Девушку