Я припустил за мальчишками, и они стали нервно оглядываться, услышав кровожадный голос, угрожавший убить их на фиг. Я был потрясен, когда понял, что эти жуткие угрозы вылетают из моего горла.

Два паршивца скрылись в переулке в тот самый момент, когда мой отец вдруг остановился. Сначала я подумал, что он сдался, но он вдруг опустился на одно колено и ухватился за грудь, как будто задыхался.

Когда я подбежал к нему, он стоял на коленях, опираясь одной рукой о землю. Он издавал ужасный, неземной звук, горло у него перехватило, дыхание стало очень частым и поверхностным.

Я обхватил его руками и поддерживал, вдыхая «Олд Спайс» и «Олд Холборн», а он задыхался, захлебывался, его легкие сражались изо всех сил, но все-таки не могли вдохнуть столько, сколько было нужно. Он глянул на меня, и в его глазах я увидел страх и боль.

В конце концов ему удалось набрать достаточно воздуха, чтобы, качаясь, подняться на ноги. По-прежнему обхватив его, я медленно отвел его в дом. Мама, Пэт и тетушка Этель стояли у калитки. Пэт и тетушка Этель побледнели. Моя мать встревожилась не на шутку.

— Завтра же ты пойдешь к врачу, — безапелляционно произнесла она. По ее лицу текли слезы. — Больше никаких отговорок я не потерплю.

— Хорошо, — покорно согласился он, и я понял, что он даже не будет пытаться увильнуть от этого. Он никогда ни в чем не мог ей отказать.

— Ну не мерзавцы ли? — покачала головой тетушка Этель. — Кровь у меня прямо закипает.

— Да, — сказал Пэт. — Они гребаные ублюдки.

* * *

В приглашении было написано: «черный галстук». Я всегда волновался, когда мне приходилось доставать из шкафа смокинг, праздничную белую рубашку и черный галстук-бабочку — настоящий галстук-бабочку, с которым еще помучаешься, пока ее прицепишь, а не дурацкий готовый бантик на резинке, какой носят только дети и клоуны.

Я помнил, как мой отец надевал черный галстук раз в год, когда его компания устраивала ужин и танцы для своих сотрудников в каком-нибудь модном отеле на Парк-Лейн. Сшитый на заказ смокинг очень подходил его коренастой мускулистой фигуре. Моя мама всегда с шуточками выбирала, в какое из своих бальных платьев ей удастся влезть в этом году. Но отец действительно был рожден, чтобы носить смокинг.

— Ухты! — восхищенно произнесла Салли, робко улыбаясь из-за занавески волос, свисавшей на ее лицо. — Ты стал похож на вышибалу. В очень, очень крутом клубе.

— Нет, — возразил Пэт, нацелив на меня указательный палец и подняв вверх большой. — Ты похож на Джеймса Бонда. Агент 007. Лицензия на отстрел всех плохих людей в мире!

Но, глядя в зеркало в прихожей, я понял, на кого я на самом деле похож в смокинге.

Все больше и больше я походил на своего отца.

* * *

Сид выбрала для себя зеленое платье из китайского шелка с разрезами по бокам и воротником- стойкой. Оно облегало ее фигуру, как вторая кожа. Самое классное платье из всех, что мне приходилось видеть в своей жизни.

Она ничего не стала делать с волосами, а просто завязала их сзади в «конский хвост», и мне это понравилось, потому что так я мог еще лучше разглядеть ее лицо.

Иногда мы осознаем, как мы счастливы, только когда этот момент уже прошел. Но если нам очень везет, мы догадываемся о счастье в то самое мгновение, когда оно с нами случается. Я знал, что именно такое чувство, как сейчас у меня, как раз и называют счастьем. Не то, о чем вспоминаешь с затуманенными из-за слез глазами, и не то, о чем только мечтаешь, — нет, счастье здесь и теперь, рядом со мной, в зеленом платье.

— Подожди минуточку, — сказал я Сид, когда таксист высадил нас возле отеля. Я взял ее руки в свои, и мы немножко постояли молча. Час пик на Парк-Лейн ревел у нас за спиной, морозный Гайд-парк сиял инеем впереди.

— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Ничего. В этом-то вся прелесть.

Я знал, что никогда не забуду, как она выглядит в этот вечер, я знал, что никогда не забуду, какая она красивая в своем зеленом китайском платье. И я хотел не просто наслаждаться этим, я хотел остановить это мгновение, чтобы позже, когда вечер закончится, снова и снова вспоминать его.

— Все в порядке? — улыбнулась она.

— Да. Все в порядке.

И мы влились в оживленную толпу в смокингах и вечерних платьях, собравшуюся на церемонию награждения.

* * *

— И лучший дебютант… — Соблазнительная девушка из отдела прогноза погоды теребила конверт.

— …Эймон Фиш, — наконец выкрикнула она. Эймон поднялся, точно пьяный, он улыбался шире и радовался сильнее, чем, вероятно, ему хотелось показать перед камерами. Проходя мимо, он обнял меня с искренним чувством.

— У нас все получилось, — кивнул он.

— Нет, — возразил я. — Это у тебя получилось. Иди и забери свою награду.

Через его плечо за соседним столиком я увидел Марти Манна и Сибхан: Марти — в ярком жилете, какие носят люди, полагающие, что надевать черный галстук, все равно, что курить трубку или носить теплые домашние тапочки; Сибхан — тонкая и классная в чем-то белом и прозрачном.

Она улыбнулась. Он поднял вверх большие пальцы. Позже, когда все награды уже раздали, они подошли к нашему столу.

Хотя Марти был слегка пьян и слегка зол, он очень старался быть любезным.

Я представил их Сид и Эймону. Если Марти и вспомнил, что Сид — та самая женщина, которая однажды вывалила целый поднос спагетти ему на колени, он этого не показал. Он поздравил Эймона с наградой. Сибхан поздравила Сид с замечательным платьем.

Сибхан не спросила: «А чем вы занимаетесь?» Она была слишком умна и деликатна, чтобы задать подобный вопрос, так что Сид не пришлось говорить: «Ах, я сейчас работаю официанткой». И Сибхан не пришлось смущаться. Они просто стали общаться в той легкой, с виду естественной манере, которой владеют только женщины.

Они разговаривали о том, что надевать в подобных случаях, а Марти заговорщAицки обнял меня за плечи. У него было убитое, разочарованное выражение человека, который долгие годы мечтал запустить свое собственное ток-шоу, а когда это свершилось, обнаружил, что не может пригласить к себе никого, с кем стоило бы разговаривать.

— Можно тебя на пару слов? — спросил он, нагнувшись ко мне.

«Ну вот, — подумал я, — теперь он хочет, чтобы я вернулся. Сейчас, увидев, как хорошо идут дела у Эймона, он хочет, чтобы я вернулся в его шоу».

— У меня к тебе большая просьба, — сказал Марта.

— Какая?

Он придвинулся ближе.

— Ты мой старый друг, и я хочу, чтобы ты был свидетелем на моей свадьбе.

«Даже Марти» — подумал я.

Даже Марти мечтает о том, чтобы все было правильно, хочет найти свою половинку, открыть в другом человеке целый мир. Точно так же, как и все остальные…