— Да нет, я бизнесмен-пивовар, какая еще практика? Просто мне нужна хотя бы маленькая ниточка… Саша, ты пойми, тут уже погиб один близкий мне человек, а я даже пальцем пошевелить не успел. Я просто не могу на все это спокойно смотреть и оставаться в стороне! И потом, я уверен, у Локтева в городе должен быть надежный человек. Возможно, кто-то один, но есть. Такие, как Локтев, либо не доверяют никому, либо найдут себе близкого друга и все вывалят на него. Он может и выдумать себе, что этот человек — его близкий друг, но тогда тем опаснее его положение. Понимаешь?

— Юра, я не понял, ты хочешь, чтобы сыщики, тут в Москве, искали кого-то, кто находится у тебя под боком, в Белоярске?

— Вот именно.

— Ну ты нахал.

— На том держимся, — напомнил. Гордеев суть своей жизненной философии.

— Ладно, я позвоню в «Глорию», — сказал Турецкий после паузы, вероятно взвешивая, стоит ли, на его взгляд, Гордееву этим заниматься. — А ты проверь свою почту через часок…

Через пятьдесят минут нетерпеливый Гордеев проверил свой электронный почтовый ящик и был вознагражден. Там лежало письмо от компьютерного гения «Глории» Макса. Письмо не содержало ни одной буквы и ни одной цифры. Гордеев озадаченно уставился в пустой экран. Шутка Турецкого? Едва ли… Потом он сообразил посмотреть поле «Тема письма». Там было одно слово:

Хм… Это могло означать что угодно. Гордеев знал, что гении вообще, а Макс в частности — ленивы и энергичны одновременно. То, что письмо пришло так оперативно, — свидетельствовало о втором, а его, мягко говоря, рациональный сталь — о первом.

Значит, «окунько».

Допустим, это фамилия.

Хотя кто знает, сколько людей с такой фамилией может жить в миллионном городе. Может, сотни, а может, ни одного…

Гордеев позвонил в 09 и спросил телефон какого-нибудь Окунько наудачу, а лучше — всех. Получил он сразу два номера, но одного и того же человека, один телефон был квартирный, второй — дачи. «Других Окуньков», как объяснила словоохотливая телефонистка, в Белоярске не было, зато этот — был знаменит. Он был доктор наук и членкор Геологической академии наук. Вот так-то.

Татьяна притащила из ванной складную лестницу и полезла на антресоли. Руки у нее слегка дрожали, когда она вытащила из пыльных недр свою дорожную сумку. Давненько она ею не пользовалась! Когда она вообще последний раз была в отпуске? Кажется, до того, как стала работать с Богомоловым. Да еще пару лет назад выкроила время и съездила на несколько дней на турбазу «Горный дух» на целебный источник. Проклятая работа, из-за нее вот у глаз и появились первые морщинки. И никакой крем не берет. Лечебные грязи, правда, на некоторое время сотворили чудо, и Татьяна, подобно героине Булгакова, тоже посвежела и похорошела сказочно, но стрессы и переутомление свели все улучшения к нулю.

Она выгребла из шкафа первую партию одежды и стала сбрасывать, складывать все в сумку. Время еще есть. Самолет в Адлер, на который она забронировала билет, улетает только утром. Успеет собраться и даже отдохнуть, хотя поспать вряд ли удастся. Убийство Богомолова стало той самой последней каплей, которая окончательно лишила ее уверенности в себе.

Мэр — негодяй, замешанный в коррупции и скандалах и любой ценой пытавшийся это скрыть?! Почему она, его пресс-секретарь, ничего об этом не знала? Приходится смириться с мыслью, что ее компетентность оказалась весьма относительной. Анастасию, невинную девочку, похитили, а Богомолова, с которым она разругалась вдрызг из-за мертвых китайцев и дочери Локтева, вообще убили. И как! На первой театральной премьере. Как Столыпина. Хотя нет, Столыпину повезло больше, ведь Богомолова разорвало в клочья…

Татьяна, не глядя, сгребла с туалетного столика косметику. Теперь она может отдохнуть, имеет моральное право. У нее — бессрочный отпуск, свободное время. Вообще, стоит дважды подумать, прежде чем устраиваться на новую работу…

Раздался звонок в дверь.

Она вздрогнула и машинально глянула на будильник. Хм… Вообще-то половина двенадцатого ночи. На цыпочках подошла к двери. Опять этот следователь, который достал ее после убийства Богомолова? Но вряд ли, слишком поздно для официальных визитов. В такое время могут только арестовать. Но, будем надеяться, до этого все-таки далеко.

Увидев в глазок знакомое лицо, она испытала такое чувство облегчения и даже радости, что сама себе удивилась.

— Заходи скорей, — с этими словами она затащила Локтева в квартиру. — Надеюсь, тебя никто не видел…

Локтев зашел, Таня захлопнула за ним дверь.

— Я сматываюсь! — отводя глаза, без обиняков объявила она. — С меня хватит, — она прошла в комнату.

Локтев, мгновение помедлив, последовал за ней.

— Думаю, тебе можно не пересказывать эту сцену в театре? — Таня села в кресло, потом вскочила, принесла пепельницу и закурила. — Но вот что было потом! Господи, не прошло и часа, а меня уже взяли в оборот. Следователя чрезвычайно интересовало, почему я так скоропостижно ушла из команды Богомолова. Как ты понимаешь, делиться с ним подробностями я не стала, просто сказала, что не сошлись во мнениях, не сработались. Но есть устойчивое ощущение, что в покое меня не оставят. Богомолова убили, а я долгое время была его доверенным лицом. Теперь, наверно, мне не стоит здесь оставаться…

Локтев выслушал этот нервный монолог, по своему обыкновению, молча, пощипывая себя за подбородок, за неимением бороды. Таня затушила сигарету, зажгла следующую.

— Не вредно? — он кивнул на пепельницу.

Таня нервно засмеялась:

— Господи, мне сейчас не до заботы о здоровье! А вернее, в этом все и дело! Поеду, хоть в море покупаюсь, как белый человек. Ты разве не понимаешь, почему я решила бежать? Ну, что я буду им говорить?! Что Богомолов причастен к похищению твоей дочери? Или что я в курсе, что существуют некие компрометирующие его материалы? Да меня на следующий же день убьют! Просто за то, что слишком много знаю. Опять же тебе я помогла, так? И к тебе у наших бойцов по охране общественного порядка многовато вопросов накопилось…

Она встала. Нервно, почти на автомате, бросила:

— Чай, кофе?

Локтев отрицательно покачал головой. Таня снова посмотрела на часы.

— До моего рейса еще есть время. — Она помедлила, рассматривая мужчину, спокойно сидящего напротив нее. — Хочешь, поедем вместе? Тебя ведь ищут, и я теперь даже не знаю, как тебе помочь…

— Без дочери я отсюда не уеду, — просто ответил он. — Да и почему я должен бежать? Я, кажется, ни в чем не виноват.

Татьяна грустно рассмеялась:

— Я тоже. Но помнишь Портоса: я дерусь потому, что я дерусь. Так вот, я бегу просто, потому, что бегу. Потому что боюсь. Честно тебе скажу. — Она помолчала. — Кстати, насчет Анастасии. Это последнее, что я могу для тебя сделать… Есть один человек. По крайней мере, он город знает как свои пять пальцев.