Интракис потрепал их по огромным, защищенным доспехами бокам.

— Успокойтесь, — сказал он, добавив в голос немного магической силы.

Сила его магии успокоила их напряжение. Канолоты довольно заворчали и заметно расслабились.

Для пущей эффектности Интракис вырядил Каниджа и Слотера в боевые доспехи — грубая черная шерсть их широких спин и мощной груди была скрыта под шипастыми пластинами. Он даже надел доспехи сам, хотя и счел бы личной неудачей, если бы ему пришлось участвовать в рукопашной схватке.

Тем не менее войско было счастливо видеть своего предводителя готовым к войне.

Его легкие, поглощающие магию кольчужная рубаха и шлем, откованные в одной из кузниц Калааса из напитанной магией руды, крайне редкой для Кровавой Расселины, сверкали в огнях желтого шара, освещающего вестибюль. Магический клинок, Волшебная Бритва, с помощью которого он мог творить заклинания и отбиваться от заклинаний других, висел у него на поясе в ножнах из шкуры шипастого дьявола. В колчане на бедре хранились арсенал металлических жезлов и три костяные палочки.

— Интракис! Интракис!

Точно так же, как канолотов, шум возбуждал трупы, из которых были сложены стены Пристанища Мертвецов. Они шевелили руками, таращили широко раскрытые глаза, плоть их сочилась липкой влагой. Руки высовывались из стен, словно норовя дотронуться до него, то ли от волнения, то ли нуждаясь в ободрении.

Канидж повернул свою огромную голову, мимоходом выдернул торчащую из стены руку и сожрал вместе с костями. Увидев, как поживился его брат, Слотер оглядел сложенную из трупов стену, выискивая, нет ли где еще такого же лакомого кусочка.

Его не было. Руки попрятались в стену. В глазах застыл полубессознательный ужас.

Интракис улыбнулся своим любимцам, хотя мысленно прокручивал в голове разработанный им план. Он не смог провидеть ни одну из трех жриц — и не знал почему, — а воплощение Варауна больше ему не являлось. И все же он не осмелился ослушаться приказа Господина В Маске.

Интракис применит простое заклинание, чтобы перенести отряд Черного Рога туда, куда он должен отправиться, — на обожженные, горящие пустоши Равнин Пылающих Душ под сенью города Ллос и Вечной Паутины, — туда он и отправится. Интракис знал, что на этих равнинах нет иных обитателей, кроме пытаемых душ, горящих в небесах над ними, и, может, немногочисленных восьмилапых любимцев Ллос.

— Интракис! Интракис!

Время пришло.

Не говоря ни слова, он толчком распахнул двери и шагнул на высокий балкон, нависший над залом. От приветственных воплей снизу с потолка посыпались хлопья кожи, а стены Пристанища Мертвецов задрожали, как вовремя одного из столь частых в Кровавой Расселине землетрясений.

Он посмотрел вниз, на свое воинство. Шеренги приземистых, похожих на жуков меззолотов смотрели на него снизу вверх красными фасетчатыми глазами. Они стояли на двух ногах, используя остальные четыре, чтобы держать оружие. Их черные щитки были прикрыты пластинами доспехов. Мандибулы тихо пощелкивали. Между ними прохаживались более крупные никалоты, призывая к тишине. При движении под зеленой чешуей похожих на горгулий никалотов перекатывались мускулы. За спинами у них висели огромные топоры. Из мускулистой груди у каждого росло по четыре когтистые руки, а из глянцевой головы торчало по два рога, разумеется черных.

Интракис поднял руки, и сборище затихло. Тишину нарушал лишь плач ветра за стенами. В его воплях Интракис все еще слышал отголосок зова Ллос, хотя и приглушенный: «Йор'таэ».

Интракис не обращал на него внимания, если не считать надежды на то, что ослабление зова означает ослабление Ллос.

Он мысленно повелел магии усилить его голос. Когда он заговорил, его тихо произносимые слова зазвучали в ушах воинов так громко и отчетливо, словно он стоял рядом с ними.

— Мы должны убить жриц-дроу, — сказал он. — И сделать это на глазах у самой Паучьей Королевы.

Ряды всколыхнулись. Все знали, что с Ллос недавно что-то произошло.

Интракис произнес слова заклинания и вызвал к жизни парящее в воздухе изображение Эрейлир Вор. Над изрытой ямами землей висел зеленый туман. Лужи едкой жидкости пузырились, наполняя воздух зловонием. В небе горели в магическом огне души.

За равнинами вырисовывался город Ллос, огромная, кишащая пауками стальная цитадель посреди Вечной Паутины. По нитям паутины сновали миллионы пауков.

По рядам снова пробежало волнение. Без сомнения, кое-кто узнал это место.

Здесь мы будем драться, — объявил Интракис. — Здесь наша добыча.

Вызвав из памяти мысленное изображение, вложенное туда Варауном, он вслух произнес еще одно заклинание, и образы трех жриц появились перед воинами.

— Все три должны умереть, — сказал Интракис, — и плачу дополнительные двадцать пять душ тому, кто нанесет решающий удар.

Ответом ему послужил рев. Ультролот кивнул.

Отряд Черного Рога был готов. Если Вараун прав и одна из трех жриц-дроу была или должна была стать Йор'таэ Ллос, значит, Избранная Паучьей Королевы никогда не доберется до своей богини.

Приближался день. Налфешни и хазми продолжали лететь. Горы перед глазами Фарона становились все больше и больше. Хотя до них оставалось еще около лиги, они уже были такими высокими, что казались бесконечной стеной из черного камня. Он знал, что перейти через них не может никто. На ту сторону был только один путь — Ущелье Похитителя Душ.

Души, летящие в вышине, шли на снижение и направлялись к подножию гор. Налфешни провожал пролетающие мимо светящиеся души голодным взглядом, но из страха перед Квентл больше ничего не мог себе позволить. Хазми продолжал жужжать под тяжестью своей ноши.

По мере того как горы вырисовывались все ближе и ближе, Фарон заметил, что Квентл оглядывается назад, не на него, но на линию горизонта. Фарон тоже обернулся и поглядел туда, ожидая увидеть свет встающего солнца, снова призывающий детей Ллос к Нашествию.

Солнце высунулось над краем мира, озарив землю тусклым красным светом.

К изумлению Фарона, ничего не произошло. Свет неспешно заливал скалы, норы и щели, но никакие пауки не спешили приветствовать его.

Похоже было, что Нашествие завершилось. Удивительно, что такая вспышка насилия могла начаться и окончиться столь внезапно. У Фарона было странное ощущение, будто Паутина Демонов затаила дыхание, чего-то ожидая.

Когда он повернулся снова, то увидел, что Квентл смотрит на него.

— Будь готов, когда мы опустимся на землю. Но ничего не делай без моей команды, — подчеркнуто четкими жестами показала она.

Фарон понимающе кивнул. Пришло наконец время сразиться.

Он немного отстал от хазми и начал тайно творить защитные заклинания, не оказывавшие явно выраженного заметного воздействия, — он не хотел, чтобы какая-нибудь аура или эманация предупредила Данифай и Джеггреда о намерениях Квентл. Он посыпал свое тело алмазной пылью, и кожа его стала твердой как камень. Потом он прошептал несколько заклинаний кряду, сделавших его тело невосприимчивым к огню, молниям и кислоте.