Наши многоразовые встречи были для меня личным достижением, как в спорте.

Вчера ты – леди, сегодня ты – девчонка-хулиганка из соседнего двора, завтра – боевая-подруга, послезавтра – дьяволица, послепослезавтра – дипломат, фурия, барышня-крестьянка, ангел воплоти, лесная фея, итак до бесконечности. Это было сложно, но возможно. Игра того стоила и подогревала азарт, открывая мне саму себя в режиме реального времени. Поведение, речь, мимика, жесты у каждой из них были свои. Они были разные и непохожие друг на друга, но было одно связующее, что объединяло всех, – женственность. Боевая подруга не кидалась с кулаками на обидчиков, девчонка-хулиганка не ругалась матом, дьяволица не крушила квартиру, а фурия не оскорбляла мужчину, но метала огненные стрелы во врагов.

Мы с ним не играли в ролевые сексуальные игрища, меняя одежду. Мы действовали тоньше и интереснее, изменяя внутреннюю начинку.

Он понял, что эту игру ему не выиграть никогда и что я всегда что-нибудь придумаю, с радостным визгом прыгая в новую роль. Но неожиданно настал момент, когда дезинтеграция на сумасшедших скоростях перестала меня вдохновлять. Я не хотела, чтобы игра перешла в поддавки и подстраивание, но чувствовала, что момент близок, и главное здесь было – вовремя уйти. Слишком много сил затрачивается, чтобы удивлять того, кто сам не знает, чего хочет, распыляясь на всё и сразу, а я достаточно узнала себя, находясь рядом с ним. Отношения себя изжили. Насилие над собой для поддержания оконченных отношений было героем не моего романа.

Мы вскрыли карты одновременно и по обоюдному согласию решили больше не встречаться.

– Отличный вариант! Картинки на экране, как под ЛСД, – не сдержалась я от комментария.

– Так, так, так. Я ещё чего-то о тебе не знаю?

– Нет, нет, нет… Я уже ухожу.

Рассадник заразы

В мои планы не входило болеть чем-то неприятным или смертельно-неприятным. Я придерживалась политики безопасных половых связей, понимая, что одного неудачного раза достаточно, чтобы улететь и не вернуться. Страсти страстями, но разум должен присутствовать хотя бы у одного из участников. Создавать себе проблемы капризами, желаниями и помутнением рассудка на почве секса я считала самой пагубной привычкой и не шла у неё на поводу. Травить свой организм лекарствами из-за собственной глупости было для меня верхом мазохизма.

Я не испытывала судьбу и сторонилась тех, кто придерживался иного мнения и считал, что по лицу и внешнему виду потенциального партнёра можно сделать вывод о его половом здоровье.

В этот раз мне повстречался тот, кто, полагаясь на миловидное девичье личико, ко всему прочему принципиально отвергал концепцию презервативов.

Главную информацию я всегда проговаривала заранее чётко и внятно, чтобы исключить любителей экстрима. Он знал заранее о наличии контрацептивов, однако при личной встрече начал перетасовывать карты.

Пытаясь опутать меня своими золотыми горами, связями и возможностями, он рассказывал о себе, одновременно показывая фотографии как прямое доказательство его слов. Он был упорный. Сообразив, что в моём случае дело не двигается с мёртвой точки, он положил нужную сумму на стол и предложил спуститься в ресторан при гостинице.

Сначала он продолжительное время издевался над персоналом заведения, бравируя своим статусом и задавая, на его взгляд, умные и тонкие вопросы, касающиеся кухни и меню ресторана, сделав заказ только тогда, когда увидел, что он достал людей настолько, что они ему перестали улыбаться, смотря на него именно тем взглядом, который он сам спровоцировал и заслужил. Демонстративно не притронувшись ни к одному блюду, он начал прошлый разговор, при этом мешая мне наслаждаться ужином, вставляя едкие фразы о том, что я ем экскременты.

– Я могу подарить тебе машину, квартиру, если нужно, если ты поедешь со мной на отдых на один месяц. Но секс будет без презерватива.

– Мне не нужна квартира или машина. Я предпочитаю наличные. Если мы с тобой уедем на месяц, – ради любопытства озвучила я, – я не планирую потерять свой ежемесячный доход ради сомнительного мероприятия.

– Размер суммы?

Я включила калькулятор на телефоне и, произведя несложные расчёты, показала ему цифру, высветившуюся на экране.

– Это много.

– Заметь, не дороже квартиры или машины.

После ресторана он вновь предложил подняться к нему, но я отказалась.

– Всего доброго, – сказала я, развернувшись и направляясь в сторону выхода.

– Ты – глупая, непрозорливая девица, которая не понимает, что теряет! – крикнул он так, что услышали все уши вестибюля. – Дура!

Мне вслед смотрели свидетели его истеричной выходки.

В гробовой тишине большого пространства миниатюрная девушка, в спину которой несколько секунд назад прилетели публичные оскорбления, лёгкой джазовой походкой, умея красиво носить десяти сантиметровые каблуки, звонко касавшиеся напольного покрытия, уходила, не оборачиваясь.

Грязь бывает разная

– У меня жена в реанимации.

Откровенность прозвучала между коньяком и сигаретой, когда время подходило к концу.

– А дети? Друзья?

– Друзья поддерживают. Сын ушёл на тусовку, чтобы отвлечься. В конце концов что ему теперь, сидеть и горевать? Ты знаешь, она у меня такая хорошая, она всегда клала мне с собой в командировку презервативы… Она знала, что я – бабник, и мирилась с этим.

«Святая женщина!» – подумала я про себя с сарказмом.

Рассказывая мне о своей тяжёлой жизненной ситуации, обстоятельства которой заставили его пригласить к себе совершенно незнакомую женщину для секса, он ненавязчиво, но ощутимо пробовал давить на жалость в стремлении задержать меня у себя в гостях как можно дольше, при этом намекая на отсутствие оплаты времени.

Знай я заранее о том, какой он гнусный тип, я бы ни за что не поехала к нему в гости. Мне стало противно. Я старалась перестать ассоциировать себя с ситуацией, в которой находилась. Мне это удалось достаточно быстро сделать, представив в своём сознании кирпичную кладку, но не как защиту, а как картинку. Защита – это борьба в миксе с ожиданиями, и если защита не срабатывает по причине излишней концентрации на ней, то начинается паника, а если представить картинку как она есть, не возлагая никаких надежд и не навешивая на неё функций, то процесс происходит легко и непринуждённо, и тогда камень действительно защищает сознание, потому что выполняет свою роль, отведённую ему жизнью, без насильственных действий человека над предметом представления.

Он думал, что я его слушаю, а я думала о снежинках, падающих за окном на улице. Я была не с ним. Он продолжал ждать жалости, пытаясь пробить мою броню. Я не утешала его.

Когда я уходила от него, я не чувствовала к этому мужчине ничего, кроме равнодушия. Пригласив меня, он