Также «северная группировка» Сталинградского фронта поглощала внимание немецкой авиации.

Следующим этапом борьбы за город на Волге стал постепенный ввод на улицы Сталинграда соединений с периферии сражения. Паулюс снимал дивизии из резерва (14-я танковая дивизия в октябре), из армии Гота (24-я танковая дивизия), с «наземного моста» (305-я пехотная дивизия в октябре), с Донского фронта (100-я егерская дивизия в сентябре, 79-я пехотная дивизия в ноябре). Также требовалось постоянно поддерживать обороноспособность «наземного моста» перед лицом непрекращающихся атак войск К.К. Рокоссовского. В свою очередь, советское командование стаскивало в 62-ю армию соединения из тех же источников — фронта на Дону (37 и 39-я гвардейские стрелковые дивизии), из числа атакующих «наземный мост» (308-я стрелковая дивизия), из 64-й армии на затихшей линии соприкосновения с войсками Гота (138-я стрелковая дивизия). Симметричные перемещения войск не давали немцам возможности добиться решительного результата в штурме города. Несмотря на то что бои в Сталинграде имели вид (если использовать формулировку приказа Гитлера) «наступательных действий местного характера», они оказывали влияние на общую обстановку за счет поглощения резервов группы армий «Б». В первую очередь это касалось подвижных соединений. В позиционных боях увязли три танковые (14, 16 и 24-я) дивизии, две моторизованные дивизии (3 и 60-я). Тем самым оборонительные возможности группы армий «Б» были существенно снижены, что заложило фундамент грядущей катастрофы.

Однако позиционное сражение к северу от Сталинграда было, прямо скажем, дорогой платой за удержание города. Нельзя не согласиться с авторами «Сборника материалов по изучению опыта войны», вышедшего весной 1943 г., которые характеризовали результат операций следующим образом: «Этот оперативный, в конечном счете, успех был достигнут ценой большой крови»[128]. События шли по кругу. Танковые корпуса атаковали, пехота залегала и не шла за танками, их перемалывали в глубине обороны. Последующие атаки пехоты уже без танков приводили к большим потерям и утрате наступательных возможностей армий. Если в 1941 г. иногда еще получалось утюжить оборону немцев силами оторвавшихся от пехоты Т-34 и KB, то в 1942 г. у противника появились более чем эффективные средства противодействия. В докладе, написанном по итогам сентябрьских боев под Сталинградом, командир 7-го танкового корпуса указывал: «Положение на поле боя изменилось». В качестве причины изменения ситуации на поле боя Ротмистров указывал на появление у немцев «нового противотанкового орудия, производимого заводом Reinmetale». Что это за орудие, понятно — 75-мм ПАК-40.

Подбитый танк Pz.III 60-й моторизованной дивизии. Сентябрь 1942 г.

Танкам также понадобилась своего рода тактика «штурмовых действий» для преодоления обороны противника. В апреле 1945 г. при преодолении немецкой обороны на Зееловских высотах потери бригад 1-й гвардейской танковой армии были намного ниже, чем в ходе контрударов корпусов Сталинградского фронта в сентябре 1942 г. Советские танкисты стали намного осторожнее, стали больше надеяться не на броню и скорость, а на орудие. Расход боеприпасов к 85-мм пушкам Т-34 в 3-й гв. танковой армии в боях 1945 г. был более чем впечатляющим.

Средством уничтожения противотанковых средств противника мог стать удар пехоты, но с пехотной тактикой в Красной армии в 1942 г. были большие проблемы. Так, например, отсутствовала практика наступления штурмовыми группами. В качестве причин неудач сентябрьского наступления 1-й гв. армии офицерами ГШ КА в войсках указывалось: «Пехота огня из личного оружия не ведет»[129]. Соответственно, не подавленные артиллерией и танками пулеметы противника сдерживали наступление пехоты, прижимали ее к земле и делали легкой жертвой для люфтваффе. Несоблюдение элементарных правил поведения на поле боя приводило к быстрой потере боеспособности соединений вследствие потерь: «Наступление ведется скученно, перебежки и переползания не применяются, отчего пехота и несет большие потери»[130]. Необходимо сказать, что Рокоссовский сталкивался с этой проблемой еще в начале войны, на Ярцевских высотах: «Еще в начале боев меня обеспокоило, почему наша пехота, находясь в обороне, почти не ведет ружейного огня по наступающему противнику. Врага отражали обычно хорошо организованным артиллерийским огнем»[131]. Однако артиллерия не могла полностью уничтожить систему обороны немецких войск, требовались навыки по подавлению ее остатков силами наступающих стрелковых частей.

С теми же проблемами столкнулся в самом Сталинграде В.И. Чуйков, когда попытался вводом в бой 13-й гвардейской, 95 и 284-й стрелковых дивизий переломить ситуацию в Сталинграде в свою пользу. Позднее Чуйков указывал в своих приказах приемы штурмовых действий. Так, в приказе на наступление 27 сентября он писал:

«Наступление организовать преимущественно мелкими группами с ручными пулеметами, ручными гранатами, бутылками «КС» и ПТР. Полковую и батальонную артиллерию использовать поорудийно для поддержки блокирующих групп, ведя огонь прямой наводкой в окна, амбразуры и чердаки строений»[132].

Перед нами вполне очевидный акцент на оружие пехоты, а также на полковую и батальонную артиллерию 45 и 76-мм калибра. Точно так же Чуйков пришел к идее отрядов закрепления. В приказе на контрудар 2 октября командующий 62-й армией писал:

«Наступление пехоты организовать отборными группами и отрядами, вооружив их автоматами, ручными гранатами, бутылками КС и ружьями ПТР. Позади этих групп и отрядов иметь закрепляющие эшелоны с задачей прочного закрепления захваченных районов, приведение захваченных зданий в оборонительное состояние, не допуская отхода наших назад»[133].

Одним словом, Чуйков дает рекомендации, во многом перекликающиеся с указаниями Г.К. Жукова, выработанными по опыту позиционных боев на Западном фронте.

Лето и осень 1942 г. стало временем постепенного формирования новой тактики пехоты Красной армии, все в большей степени включавшей в себя элементы штурмовых действий. Повсеместное внедрение тактики штурмовых групп в сочетании с совершенствованием тактики танковых войск позволило решать задачи, которые было просто не по силам дивизиям образца 1942 г. При этом в 1944–1945 гг. сложные задачи по взлому обороны противника решали дивизии в сильном некомплекте, значительно отстававшие от дивизий резервных армий по численности личного состава.

Часть третья

Горячий снег

Обогащение «Урана»

«Иное решение».

Разговор в Кремле о ситуации под Сталинградом, который Жуков в своих мемуарах датирует 12 сентября, на самом деле происходил, скорее всего, в период с 27 по 29 сентября 1942 г. Согласно журналу посещений Сталина, в эти дни Георгий Константинович бывал в Кремле каждый день по нескольку часов. Действительно, после неудачи с наступлением Сталинградского фронта 18 сентября и попыток его возобновить в двадцатых числах сентября были очевидные причины искать альтернативные решения. До этого более логичным представляется вариант «прорвемся к Сталинграду, если хорошо подготовимся». Как мы знаем, несмотря на то что наступление 18 сентября было подготовлено намного лучше предшествующих