— Думаю, ты приспособилась очень быстро.

— Пожалуй. — Тейт заставила себя улыбнуться. Официантка принесла бутылку шампанского и показала Тейт этикетку.

— Налейте даме попробовать, — распорядился Мэтью.

Девушка откупорила бутылку и плеснула чуточку шампанского в бокал Тейт.

— Изумительно, — прошептала Тейт, внутренне съежившись под пристальным взглядом Мэта.

Когда оба бокала были наполнены, она хотела снова пригубить шампанское, но Мэтью остановил ее, легко коснулся бокалом ее бокала и с улыбкой сказал:

— За следующую страницу.

— Хорошо. — Тейт напомнила себе, что она взрослая женщина. И опытная. Она в состоянии оказать сопротивление мужчине. Даже такому, как Мэтью.

— Итак, ты училась, — подсказал он.

— Да. И как только предоставлялся шанс присоединиться к какой-нибудь экспедиции, я его не упускала.

— А «Изабелла»? Разве это не прекрасный шанс?

— Поживем — увидим. — Тейт открыла меню, увидела цены, и глаза ее широко распахнулись. — Мэтью!

— Я отложил пару баксов за эти годы, — успокоил он. — И потом ты же мой амулет. — Он взял ее за руку. — На этот раз, Рыжик, мы вернемся домой богатыми.

— Так вот в чем дело? Ну что же, Лэситер, это твоя вечеринка. Если хочешь жить сегодняшним днем, я не возражаю.

Они наслаждались чудесной едой, в бокалах искрилось шампанское, на столике горели свечи. Вскоре солнце спряталось в море, уступив место коротким и прекрасным тропическим сумеркам, от которых у Тейт всегда щемило сердце. Словно по сигналу во внутреннем дворике заиграл оркестр.

— Мэтью, ты не рассказал мне о своих восьми годах.

— Ничего интересного.

— Но ты построил «Русалку». Это интересно.

— Красотка, не правда ли? — Мэтью оглянулся на море, туда, где за горизонтом покачивалась на волнах его яхта.

— Чем бы ни закончилась наша экспедиция, ты сможешь проектировать и строить яхты.

— Я никогда больше не буду работать только для того, чтобы сводить концы с концами, — тихо сказал он. — Никогда не буду делать то, что должен, и забывать о том, чего хочу.

Боль, прозвучавшая в его словах, решительный блеск его глаз поразили Тейт. Она положила ладонь на его руку.

— Вот как это было восемь лет?

Мэтью удивленно взглянул на нее, с нарочитой небрежностью пожал плечами, но не упустил возможности сжать ее пальцы.

— Главное — это больше не повторится. И я кое-что хочу сказать тебе, Рыжик.

— Что?

— Ты красавица. — Тейт попыталась выдернуть руку, но Мэтью удержал ее. — Нет. Ты — моя. Пока моя. Привыкай.

— То, что я предпочла твою компанию картам, явно вскружило тебе голову.

— А этот голос… — прошептал Мэтью, восхищенный смущением, промелькнувшим в ее глазах. — Тихий, напевный, чарующий. Словно мед, приправленный капелькой хорошего бурбона. Мужчина может опьянеть, просто слушая тебя.

— Шампанское ударило тебе в голову. Обратно катер поведу я.

— Прекрасно. Но сначала мы потанцуем.

Мэтью подозвал официантку и расплатился по счету.

Один танец ничего не изменит, решила Тейт. Даже может оказаться полезным. Мэтью убедится, что ее не так легко вовлечь в мимолетный роман, как он, видимо, думает.

На этот раз она даже сможет получить удовольствие, не рискуя разбить свое сердце. А если Мэтью пострадает немного, так это только придаст пикантности всей ситуации.

Чтобы показать Мэту, как мало значит для нее их тесный контакт, Тейт оставила свою руку в его руке. Так, держась за руки, они и спустились по лестнице в патио, где не было никого, кроме оркестра и обнимавшейся за одним из столиков парочки. Чувственные звуки медленной мелодии, дразнящие слова любви, многозначительно выводимые солистом, словно дрожали в наэлектризованном ароматном воздухе. Мэтью притянул Тейт к себе близко-близко, и ей не оставалось ничего другого, кроме как прижаться щекой к его щеке и закрыть глаза.

Господи! Она могла бы догадаться, что он прекрасно танцует, но не ожидала, что с первого же мгновения они так идеально станут понимать друг друга.

— Я не знала, что ты умеешь танцевать.

Мэтью поднял руку, лежавшую на ее талии, провел ладонью по гладкому шелку, по затрепетавшей от его прикосновения обнаженной спине.

— Мы многого не знали друг о друге, но я не мог забыть твой аромат. — Мэтью уткнулся лицом в ее шею. — Он не изменился.

— Я изменилась. — Тейт попыталась произнести эти слова как можно убедительнее, но, похоже, не добилась желаемого эффекта.

— Ты все та же. — Мэтью стал вынимать шпильки из ее волос.

— Прекрати.

— Мне нравилась короткая стрижка. — Его голос был тихим, как ветер с моря, и таким же чарующим. — Но так лучше. — Его губы скользнули по ее виску. — Кое-что изменилось.

Ее уже охватила мелкая непроизвольная дрожь, которую он так хорошо помнил.

— Мы теперь совсем другие люди, — прошептала Тейт. Как же она хотела, чтобы это была правда! Ей это просто было необходимо. И все же… Почему ей так легко, словно они никогда не расставались?

— Но многое осталось прежним… Ты все так же создана для моих объятий.

Тейт откинула назад голову, но Мэтью успел коснуться губами ее губ.

— И твой вкус не изменился.

— Я совсем другая. Все теперь совсем другое.

Тейт вырвалась из его рук и бросилась к пляжу. Она задыхалась и никак не могла вдохнуть достаточно воздуха. Благоухающая ночь вдруг стала предательницей.

«Я дрожу от гнева», — пыталась убедить себя Тейт. Но она знала, что дрожит от желания, и ненавидела за это Мэтью.

Когда Мэтью догнал ее, она не сомневалась, что набросится на него с кулаками, но ее руки сами собой обвили его шею, рот стал жадно искать его губы.

— Я ненавижу тебя за это. Господи, как же я тебя ненавижу!

— Мне плевать. — Он жадно впился губами в ее губы и нашел нежность и страсть, которые так мучительно помнил. В нем вспыхнуло отчаянное желание утащить ее в кусты и сломя голову броситься в это пламя.

— Я знаю. Но мне не наплевать.

Тейт вырвалась и, когда он снова хотел обнять ее, уперлась ладонями в его грудь, отчаянно сопротивляясь призывному блеску его глаз.

— Ты хотел доказать, что все еще можешь высечь эту искру между нами? Ну, ты доказал. Только решать, что нам делать с этим, буду я.

— Тейт, я хочу тебя. Ты хотела заставить меня сказать это? Ты хотела услышать, что я не могу спать по ночам, разрываясь от желания?

Слова, грубые и нетерпеливые, закружились в ее голове, забурлили в крови.