По эстонским правилам, автомобили и днем и ночью обязаны включать фары. Поэтому даже в пасмурный день, что выдался сегодня, машина заметна издалека. Охранники в джипе тоже заметили свет фар и сократили расстояние, отделявшее их от наездницы. Так они делали всегда, если замечали встречный транспорт. Ксения скакала неспешной рысцой. Когда встречный автомобиль приблизился, она направила лошадь ближе к поросшему травкой откосу и перевела ее на шаг. Серебристый лимузин тоже снизил скорость и, мигнув дальним светом, остановился. Водитель джипа резко газанул, и вездеход оказался рядом с серебристой иномаркой. Ксения знала, что охранники сейчас проверят документы у водителя и у пассажиров, которых она видела в салоне, и выяснят, что они здесь ищут. Дорога проходила по частным владениям Сеппов, и на такую проверку сотрудники охранной фирмы право имели. Лера остановила лошадь и ждала, пока процедура закончится. Но охранники уселись в джип, резко развернулись и пристроились сзади серебристого лимузина. А из него вышел стройный мужчина в очках и с лысым черепом, в котором Ксения тут же узнала Гарика Тришина.

— Привет, клиентка, — улыбнулся юрист, — решил сделать вам сюрприз.

— Я очень рада.

Юрист несмело подошел к наезднице и, косясь на лошадь, пожал Ксении руку.

— Не бойся, Курда не кусается, — ободрила его девушка.

— Кто ее знает? С этим народом я общался мало, — без энтузиазма сообщил Тришин и уже совсем другим тоном добавил: — Я приехал не один. Со мной красивая девушка.

— Твоя подруга? Буду рада познакомиться.

Юрист перешел на шепот:

— Это скорее ваша подруга, хотя вы общались только по телефону. Она готова убить Фигмана.

— Девушка, убить… Я что-то не понимаю…

— Именно так. Она Яшу знает не с лучшей стороны, поэтому согласна, но хочет миллион. Вообще, мне кажется, что с ним разберутся и без нее. Но подстраховаться никогда не мешает.

Ксения спрыгнула с лошади:

— Сделает, получит. Ты говоришь, мы беседовали с ней по телефону? Когда это было?

— Это вы у нее сами спросите. — Тришин взял Ксению под руку, подвел к машине и, заглянув в салон, позвал: — Выходи, познакомься с заказчиком.

Из машины вышла красавица с пепельными волосами и протянула Ксении руку:

— Меня зовут Алла. Это я по просьбе Фигмана донесла на вас жене Сергея.

* * *

Марик Садовский третью ночь проводил в кресле. В его саду дежурило пять охранников и на ночь спускали собак, но бизнесмен не чувствовал себя защищенным и не понимал, почему до сих пор жив. С женой он почти не разговаривал и запретил ей и детям покидать участок. Садовского было трудно назвать Спинозой, но Марик был хитер, сообразителен и со своим полууголовным автомобильным бизнесом вполне справлялся. К чести предпринимателя, надо заметить, что близких друзей он старался не обманывать, и если все же втюхивал им своих «русалок», то делал для них большие скидки, поэтому ярых врагов не имел. А случайные конфликты в его личной и профессиональной жизни Садовский легко гасил. Но сейчас его мозгов не хватало, и бизнесмен запаниковал.

Часы пробили три часа ночи. Фира в ночной рубашке заглянула к нему в кабинет.

— Почему, ты, Маркуша, не ляжешь со мной в спальне? Сидишь тут один как сыч. Ты меня больше не хочешь? А?

— Фирочка, деточка, сладенькая моя, при чем тут «хочешь, не хочешь»? У мужчинок бывают проблемы не только с члеником… Что ты меня достаешь, бриллиантовая моя? Иди, бай-бай.

— Марик, скажи, что происходит? Я боюсь.

— И правильно делаешь, золотце. Я тоже боюсь. Ты даже не понимаешь, в какой жопке сидит твой Маркуша.

— Так расскажи. Я же волнуюсь… Я же твоя жена, а?

— Зачем? Чтобы мы в ней сидели вместе? Там темно и тесно…

— Ладно, не желаешь, ни говори. Ты меня хоть еще любишь?

— Люблю, золотце. И если останусь живой, обещаю делать все, как ты скажешь, все, как ты захочешь. Мы будем кушать шейку и трахаться. Я буду дергать тебя за сиськи и шлепать по попке. А сейчас иди, спи.

У Фиры округлились глаза:

— Ты тяжело заболел и скрываешь? Почему ты не пойдешь к Семе? Он же хороший врач и наш родственник, а?

Садовский едва сдерживался:

— При чем тут Сема?! Я, Фирочка, здоров как бычок. И я тебя, золотце, очень прошу, не приставай к мужику.

— Но я хочу-таки понять, что тебе беспокоит. Ты третью ночь сидишь в кресле и совсем не кушаешь.

— Хватит. Иди, спи, курва.

Фира запричитала и вышла. Супруг проводил взглядом ее крутые бедра, заманчиво драпированные ночнушкой, и тяжело вздохнул. Как он может рассказать жене, что заказал приятеля знакомому бандиту и теперь трясется о собственной шкуре? Такого женам не рассказывают, особенно еврейским. Еще три дня назад он был весел и спал вместе с Фирой. Но ему казалось, что с тех пор прошло не три дня, а вечность. Он помнил ту ночь, и не мог избавиться от желания переживать ее снова и снова. Тогда он тоже не спал. Не от страха — предстояла работа. Калининградский бандит перегонял из Литвы партию его легковушек, и они договорились встретиться на семьдесят втором километре Кольцевой автострады в три часа ночи. Садовский взял пятерых телохранителей и тринадцать водителей, которым предстояло принять машины у перегонщиков и отвезти их на его стоянку. Садовский приехал на место за полчаса до встречи. Он понимал, что у Шлема дорога длинная, и он может либо немного запоздать, либо прибыть раньше. Но помимо легковушек, Садовский должен был вручить бандиту деньги за страшную работу его киллера. Шлем предупредил, что его человек получит их только после завершения «операции». Марик много думал о своем решении. То жалел о том, что затеял, то вновь приходил в ярость от мысли, что Фигман поступил с ним подобным образом. Внутри он уже понимал, что слишком погорячился. Но Шлем не тот субъект, с которым можно делиться эмоциями. Если бы Марик взял свои слова обратно, тот бы его не понял, да и сам Шлем изменить уже ничего не мог. Его киллер, получив заказ, уходил в «автономное плаванье» и до конца «работы» с заказчиком не контачил. Это было одним из его условий.

Так что в ту ночь Садовский вез в кейсе, помимо расчета за перегон легковушек, двести тысяч долларов для исполнителя. Они встали у столба с указателем «семьдесят второй километр» целой автоколонной. Марик приехал на своем «мерине», водители в двух микроавтобусах, а его телохранители в джипе. Полчаса Садовский молчал и вглядывался в каждую проезжающую машину. В три пятнадцать он почувствовал неприятный холодок внутри организма. Причин для беспокойства вроде бы не было, но бизнесмен начинал нервничать. В три тридцать он решил звонить Шлему и набрал номер его мобильного. Вызов шел, но Слава ему не ответил. Темные предчувствия стали давить Садовскому на психику. Около четырех утра нервы бизнесмена не выдержали, и он сорвался на крик. Водители, которым надоело торчать ночью на трассе, подходили и задавали вопросы. Марик мужиков истерично обругал.