себе место на письменном столе или под моей подушкой. Я их не обижал и мы были мирными соседями»), скорпионы («Целые колонии»), муравьи («Кусая, они стараются как бы сами войти в тело»), жучки-слоники («Они брызжут чем-то вроде скипидара, от которого немного ожигается кожа»).

Или такие страсти: «Ураган продолжался два дня, сильный шторм – две-три недели… Собрав материалы своей разбросанной ветром хижины, я еще раз построил ее… На незащищенных местах сорвало с картофеля листья, вывертело стебли…»

Андроник для своих читателей поведал о причудах климата: здесь жара в декабре, там круглый год цветут цветы, где-то снег-мороз, а тут нагрянул иссушающий ветер, в другой же части огромной страны наплыл влажный воздух с океана…

Ему повезло: он побывал и на побережье, и в Гималаях.

Земляки и землячки. В те годы в этой стране прижилось, как он узнал, около 300 российских христиан. По большей части это были беженцы из СССР – прибыли сюда окольными путями. То через Кавказ в Персию и далее, то из Китая, те, кому надоел Харбин, тогдашняя на восточной чужбине столица русских эмигрантов.

В книге уточняющая запись: «Среди разбросанных в Индии русских были техники, инженеры, несколько докторов, немалое число танцовщиц, танцоров, музыкантов, поваров, парикмахеров…» И выделил: «Крестьяне, беженцы из Сибири». Добавил отдельной строкой: «Было несколько русских жен англичан, ещё больше вышедших замуж за индусов».

Кое-кто из земляков в особенности запомнился. В книге, к примеру, рассказ о полковнике Владимире Хабарове и его семье с женой и двумя сынами. Он поразил не только о. Андроника немалым капиталом, привезенным в Индию, а еще тем, что индийские власти выделили ему 300 акров земли. Остальные-то земляки чаще всего очень нуждались на чужбине.

Еще добрые знакомцы. Фермер – местный – из кубанских казаков Трофим Решетняк, он очутился в Индии по воле Хабарова: был у него в войну вахмистром. Художник и декоратор Сафронов из вятских. Он приехал сюда в составе гастролирующей балетной труппы, да и остался – стал служить в одном престижном отеле «надсмотрщиком за благоустройством». И даже такое: вдруг, во времена полыхающей где-то далеко 2-й мировой войны, столкнулся с неведомо как оказавшимся здесь былым советским летчиком – так он из олонецких, истинный земляк: пути господни неисповедимы! Выслушивал от него и о боях с германскими фашистами за родной Петрозаводск, и об обороне Москвы, и о наступлении советской армии в 1943 году.

Еще удивительное. Отца Андроника позвали в Бангалор. Соблазнили тем, что в этот город приехал русский цирк. Так и было. И с вокзала сходу на билетом. Заметил: «Двадцать пять лет не бывал на подобных представлениях». Жаль, что не уточнил: была ли эта труппа советской или эмигрантской.

Состоялось даже знакомство с секретарем Рериха Владимиром Шибаевым. Андроник услышал от него много поражающего воображение о жизни к этому времени уже вошедшего в мировые легенды художника и мыслителя, глашатая дружбы Индии и России. Под влиянием узнанного ушло к нему письмо. В книге признание, что завязалась переписка. Разыскать бы.

Знакомство с землячками. Вера Бартенева – дочь священника. Она достойно несла свои добровольно взваленные заботы о местных христианках, возглавляя женское общество Марфы-Марии и под его эгидой создавала различные курсы: полезные и доступные. Ее полюбили. То-то же, как подметил Андроник, приглашали на самые разные – большие и малые – митинги-собрания и как бы даже посиделки. Он сыскал для нее своеобразную метафору: «Она была, как царица». Свиделся и с таинственно очутившейся в Индии княгиней Марией Павловной. Жаль, что написано о ней и без фамилии, и мало познавательно – всего-то: «Интересовалась раджами и писала свои книги».

Андроник познал каковы чужбинные слезы-беды для многих. Один из сюжетов книги – о нагрянувшей на гастроли труппе эмигрантского по составу русского балета. Интерес к нему был так велик, что артистки прижились в Индии надолго. Аплодисменты и величальные гирлянды из цветов на грудь, +а после, в гостинице?.. Андронику пришлось узнать горестное: «Печальная участь была у двух молодых женщин, оказавшихся слабыми танцовщицами». И он и в самом деле в глубокой своей печалью выделил одну из них: «Бывшая столичная первоклассная балерина, переживала, по-видимому, очень тяжелое время, когда поняла, что ей пора бросать свою профессию. Как раз религия и священник могли бы помочь ей более безболезненно перебороть трудности примирения с неизбежным законом времени, но она шла мучительным путём, не находя сил подняться над земным». Читаю и думаю и о чуткости Андроник, и о заблуждении этой женщины, зачем-то отвергшая возможного духовника.

Кое-кто из соотечественников привлекал о. Андроника не только доиндийскими биографиями.

Кое-что о Фалалееве. Он владелец фермы, правда, управлял ею сын Николай 18 лет от роду. Сам же жил в городе, где без всякого «европейско-белого» высокомерия, из чистых чувств благотворительности пустил к себе на постой двух местных мальчишек 12 и 15 лет. Чего ради? Помогал их безработному отцу – «жил в такой бедности» – обеспечить учебу сынам.

О Фалалееве немало в книге. Это потому, что о. Андронику пришлось поработать у него на ферме. Но выпало особое в Индии время года: «Холод, дождь, ветер, сырость…» Запечатлелись и другие житейские невзгоды: «На редкость неудобная жизнь… Затруднения с огнём и покупками необходимого (ближайшие лавчёнки были за 4 мили)».

Но тем не менее в книге такая запись: «В нашей убогой обстановке царил дух здорового юмора и активности».

Поразило: в 1947-м, за год до своего отъезда из Индии, в Дели прибыли новые соотечественники – советские дипломаты. Таков один из итогов провозглашения независимости под давлением национально-освободительного движения. Он даже описал какими они были в первое время своего привыкания к чужеземной жизни: «Держались изолированно». Но, дипломаты, прослышав о редкостном для Индии русском миссионере, пренебрегли предубеждениями, что он эмигрант, что воевал в белой армии и к тому же священник в принадлежности к Зарубежной Церкви, враждебной тогда для Патриархата в Москве. И он в свою очередь сломил гордыню. В итоге в книге запись: «Иногда с ними приходилось встречаться».

Видимо, наш эмигрант смирился с тем, что советская власть – факт. Но, чувствуется, по-прежнему терзаем тем, что на родине продолжают подчиняться ей. Потому и выписал в книге диагноз, о котором надо узнавать, хотя он явно излишне обобщенный: «Общее состояние России сейчас – это состояние наказуемости, караемых за наши грехи, за наши измены Богу, родине, Правде Божией».

Православные в Индии. Пастырское попечение о соотечественниках-прихожанах, рассеянные по нескольким городам и весям Индии – это главное душевное влечение нашего миссионера. Тем более, что по