– Отлично. Увидимся утром.

– Я жду этого, Грэм. – Женевьева положила руку на мой локоть и понизила голос. – Хлое повезло, что ты у нее есть. Я знаю, я совершила немало серьезных ошибок, но я надеюсь, что ради благополучия Хлои мы сможем двинуться дальше. Мне бы очень хотелось, чтобы Хлоя узнала своего отца… Чтобы у нее была настоящая семья.

* * *

Сорайя была необычно молчаливой во время короткой поездки до гостиницы «Харбор-хаус. Ночлег и завтрак» и после того, как мы зарегистрировались. Когда мы легли в постель, я обнял ее и попробовал уговорить ее рассказать мне, что творится за этим красивым лбом.

– Поговори со мной. Ты сегодня сама не своя. – Ее голова лежала на моей груди прямо над сердцем, и я в темноте гладил ее шелковистые волосы.

Список того дерьма, которое могло ее беспокоить в эти дни, был бесконечным. Мы тратили выходные на то, чтобы навестить мою дочь, с которой я только что познакомился. Происходило это в доме, который когда-то принадлежал мне. А моя бывшая подружка пользовалась каждой возможностью, чтобы третировать мою, вероятно беременную, подружку нынешнюю. Зачем я, черт побери, вообще спрашиваю, что не так? Проще было бы спросить, что так. Хотя мне самому было легко ответить на этот вопрос. Все так, потому что есть она. При всем том хаосе, который меня окружал, я не помнил времени в моей жизни, когда для меня все настолько было так, как нужно. Мы – это было правильно.

– Я просто устала.

– То есть это не имеет никакого отношения к тому, что тебе пришлось общаться с этой сучкой, моей бывшей, или к тому, что ты совсем недавно узнала, что у меня есть четырехлетняя дочь, или к тому, что ты можешь быть беременной. Я ничего не пропустил?

Сорайя негромко хмыкнула, потом вздохнула:

– Ты забыл о завтраке с Айвери. Это точно будет взрыв.

– Ах да. Сучки в квадрате на завтрак.

После этого она снова замолчала. Мне не хотелось засыпать, не прояснив ситуацию, но день был длинный, и ей требовался отдых. Примерно минут через десять ее дыхание замедлилось и стало ровным, и я понял, что она уснула. Пока я смотрел в темноту, крепко обнимая Сорайю, до меня дошло, что нам совершенно незачем перемалывать прошедший день. Иногда слова, которые остались непроизнесенными, это именно те, которые так нужно сказать.

– Я люблю тебя, Сорайя, – прошептал я на ухо моей спящей красавице. – Черт подери, я люблю тебя.

* * *

– Который час? – Сорайя потянулась, закинув руки за голову, и простыня, прикрывавшая ее тело, соскользнула вниз, открывая соски, проступавшие сквозь белый топ в рубчик. Я с пяти часов утра тихонько сидел за письменным столом в другом углу комнаты и работал, но тут же бросился обратно в постель, не в силах устоять от искушения прижаться губами к ее обнаженной коже.

Я еще ниже опустил простыню, поднял вверх топ и проложил тропинку из поцелуев по животу Сорайи.

– Уже почти восемь тридцать. Ты очень крепко спала. – Я рискнул и поднялся повыше, снизу лизнул округлость ее груди.

– Ммм… – На этот звук мгновенно отозвался мой член. – Напомни, когда нас ждут к завтраку?

– Лично я собираюсь позавтракать прямо сейчас. – Полностью обнажив грудь Сорайи, я взял в рот сосок. Ее пальцы зарылись в мои волосы.

– Грэм…

– Гмм… – Я занялся другим соском, описывая языком круги. Потом поднял на нее глаза и спросил: – Что я могу сделать для тебя, красавица? Что ты предпочитаешь? Я могу съесть тебя или мы поиграем в прятки с моим членом?

Веки Сорайи затрепетали, она закрыла глаза, когда я прикусил ее сосок. С ее губ сорвался хриплый стон, и я побоялся, что со мной случится конфуз, как с мальчиком-подростком. «Держи себя в руках, Грэм».

Я прополз выше по ее телу и заговорил, почти прижавшись губами к ее губам:

– Что будем делать дальше? Часть меня нуждается в том, чтобы немедленно оказаться в тебе, Сорайя. Выбирай, мой язык или мой член. – Я поцеловал ее ото рта к уху и обратно, а потом решил, что, раз уж она не собирается отвечать, то я начну ниже талии и двинусь кверху, пока не кончу. Приняв решение, я поднял голову, чтобы сообщить ей об этом. Но то, что я увидел, подействовало на меня как удар током. Слезы катились по лицу Сорайи.

– Сорайя? Что…

– У меня начались месячные.

– Ох ты моя дорогая… – Закрыв глаза, я прижался лбом к ее лбу.

– Все нормально. Я… В любом случае я не хотела быть беременной. – Она вытерла щеки. – Я просто оказалась под влиянием момента. Когда я увидела тебя с дочкой, поняла, каким хорошим отцом ты будешь. Думаю, мне просто захотелось быть частью такой картины.

– И я был бы очень рад этому. Пусть не сегодня и не завтра, но это у нас обязательно будет.

– Откуда такая уверенность?

– Когда дело касается тебя, у меня нет никаких сомнений.

– Господи, Грэм… Почему так больно? У меня такое чувство, будто я потеряла что-то, хотя мне нечего было терять. – Сорайя долго плакала, а я обнимал ее. Открылись какие-то шлюзы, и все эмоции хлынули наружу. Боль у меня в груди при виде ее отчаяния была почти невыносимой. В который раз мне пришлось проглотить собственные слезы. Когда Сорайя наконец успокоилась, мне так сильно захотелось сказать ей, что люблю ее. Но я побоялся, что она подумает, будто я говорю это только из-за того, что она расстроена.

– Почему бы тебе не остаться здесь? Я съезжу, позавтракаю с Хлоей и вернусь. Женевьева – это последнее из того, что тебе сейчас нужно.

– Но я хочу попрощаться с Хлоей.

– А как тебе такой вариант? До дома Женевьевы всего несколько миль. Я возьму такси, поеду туда и позавтракаю с дочкой. Ты сможешь провести несколько часов в постели. Потом, когда почувствуешь в себе силы, ты сможешь приехать на моей машине, чтобы забрать меня и сказать «до свидания» Хлое.

Она кивнула.

– Так было бы лучше. Не думаю, что смогу долго выносить Айвери и Женевьеву.

– Тогда мы так и поступим. – Я поднял ее подбородок, чтобы наши глаза встретились. – Мы со всем этим справимся. Я обещаю. ОК?

В то время я понятия не имел, что некоторые обещания невозможно выполнить.

В гостиничном номере стало слишком тихо после ухода Грэма. Оставшись наедине с моими мыслями, я раз десять брала телефон и снова откладывала его. Кому бы позвонить? Не было человека, на чье беспристрастное мнение я могла бы рассчитывать. Для моей матери или сестры ситуация была слишком близка к домашней. Правда, у меня всегда была Делия. Но они с Тигом были вместе с четырнадцати лет, и она искренне верила в счастливое завершение всех историй. В ее реальности не было маленького ребенка и сволочной бывшей. И она не росла рядом с отцом, который забыл ее и мать, от огорчения много лет не выходившую из дома.