Почту всю сначала получает он и отсылает мне. Я разбираю ее и передаю ротным командирам. Так что могу быть совершенно спокоен. Батальонный, конечно, никогда не вскроет ничьего письма, а особенно моего.

Словом, служба легкая. Продлится до летних лагерей, а там уж видно будет.

…Книжки еврейские и немецкие получил.

С увлечением читаю еврейские книги. Редкое наслаждение от Шолом-Алейхема. Самое удивительное, что я свободно по-еврейски читаю. Раскрыл первую страницу, сам тому не веря, прочел ее и другую, и третью, и всю книжку, и вторую книжку. Словом, спасибо тебе, папа, что приглашал ко мне этого невыносимого Рувима, научил-таки! Два года он терзал меня своим занудством! Немецкие пока не открывал. Руки дойдут на будущей неделе.

Здесь все очень располагает писать письма. Шутка ли? Пишу не за шкапчиком, а за столом, сижу не на придвинутой кровати, а на табурете.

По-хорошему все дела по батальонной канцелярии за два часа можно сделать. Однако сидел вчера с умным видом до 5 с половиной часов! Но никто не спрашивал и я занимался своим делом.

ЮРЮЗАНЬ – МОСКВА

ЯКОВ – МАРИИ

22 марта 1913

…Это уж не настоящая солдатчина. Писарь – белая кость. Солдатики приходят неграмотные – и такие есть в нашем отечестве! – просят красиво письмо написать. Я поначалу думал, что речь идет о почерке. Нет, чтоб красота выражений была. Бедная душа человеческая – красоты хочется, но красоте не обучена. Очень это трогает. Что же, в земскую школу учителем идти…

…А я уже совсем вошел в роль. Живу писарем, интересуюсь полковыми делами, про жену никому не говорю. И, кажется, скоро начну всерьез заниматься. Как-то настроение хорошее для того. Часто бывает: внезапно рождается уверенность в поступке, которого еще и не начал делать.

…Жизнь моя солдатская теперь – лучше не бывает. Только жены не хватает. А подумавши, отказался от этой мысли – жена моя актриса, место ее в студиях и в театрах, а не в уральском захолустье, с писарем прозябать.

ЮРЮЗАНЬ – КИЕВ

ЯКОВ – РОДИТЕЛЯМ

23 марта 1913

…Батальонный относится очень хорошо, я имею у него урок (сына готовлю в корпус). За урок я “великодушно” отказался принимать деньги. Дело в том, что подготовка у Мити такая слабая, что надо пройти с ним весь курс за реальное училище – там и математика, и русский язык, и немецкий. Не уверен, что он сдаст в корпус. Впрочем, требования из программы мне не вполне ясны.

…Задержался на прошлой неделе с занятиями – подполковник вошел в детскую, где мы занимались, пригласил к столу. Я думал было отказаться, но из любопытства принял приглашение. Спустился в большую комнату, вроде залы, но все на провинциальный манер. Гостей много, двенадцати стульев не хватило, принесли два табурета из кухни. Это все местный beau monde был, офицеры с женами по большей части, директор местной гимназии малоприятный и еще один господин столичного вида. Оказалось, этот господин Г. Папа, впервые с моего отъезда я общался весь вечер с европейцем, каких и в Киеве не часто встретишь. Он образованный экономист… и тебе тоже было бы интересно с ним побеседовать – у него оригинальные мысли, несколько в духе Тейлора, о котором я тебе рассказывал. Там рассматривается управление именно как наука и выясняются законы, которым управление должно подчиняться…

ЮРЮЗАНЬ – МОСКВА

ЯКОВ – МАРИИ

30 марта 1913

…Получил кипу газет (и “Рампу” и открытки – все получил). Посылка шла десять дней. Много о вашей студии. Пестрая многоголосица. Одни – гениально, другие – бездарно. И, конечно, они не правы. Впрочем, раньше всего скажу вот что: есть старое изречение – “Если критики разошлись во мнении – это самое лучшее: значит, автор не разошелся с самим собой”.

В чем свобода театра? В отсутствии постоянного метода постановок. Для “Сорочинской ярмарки” выбрали натурализм, для “Беатриче” возьмут – скажем, декаданс. Может это возможно – не иметь одного постоянного лица. Ведь индивидуальность актера заключается в отсутствии всякой индивидуальности. Сегодня Шейлок, завтра городничий.

…свел знакомство с местным священником, приятнейший человек, отец Феодосий, с музыкальными интересами. Он вдовец, живет с двумя сыновьями, просил заниматься со старшим сыном немецким языком. За английский и французский я бы не взялся, хотя знаю изрядно. Чтение очень развивает язык. Я согласился и получил вознаграждение, на которое не разсчитывал – уже дважды ходил к нему в дом и после урока на фисгармонии играл. Это для меня большая радость и большая печаль. Как сильно отстал я. Сколько работать придется только чтобы догнать.

31 марта 1913

Читаю “Детство и Отрочество”. Бывали минуты ужасной тоски по тебе, именно захотелось к другу, единственному за всю жизнь другу. Вспомнились некоторые картины детства, былыя мечты – все такия воспоминания, которые никому как тебе нельзя сказать.

Отчего мы с тобой так любим Толстого. Помимо всех прочих его достоинств – Толстой нас обоих воспитывает в искренности. Нет ничего труднее искренности – вот мое убеждение, окончательно сформировавшееся только в последние дни. Карлейл считает искренность признаком гения.

В этом отношении – думается – нет выше Толстого, в этом его воспитывающее значение. Следующая логическая посылка – потому он сближает людей. Что еще так сближает, как искренность?

Моих писем последних, верно, ты не получила. Некоторые из них посылал без заказа (с одной маркой). Видимо, пропали. Ну, целую тебя. Целую руки нежно…

…Странное у меня отношение к рукам человеческим – слишком много значат они для характеристики. Потому слишком дорожу ими. Есть близкие люди, из отдельных красивых черт которых могу все отдать, но не руки. Пусть изменятся глаза, брови, волосы, но руки оставьте в сохранности. И предусмотрительная природа всегда со мной согласна, бережно относится к этому украшению. Волосы выпадут, глаза потускнеют, тело состарится, а руки сохранятся. Немножко только покроются маленькими морщинками, но формы своей не изменят!

МОСКВА – ЮРЮЗАНЬ

МАРИЯ – ЯКОВУ

31 марта 1913

Ночь. Пришла из театра Зимина. Слушала “Садко”. И мучилась что тебя не было. Тк все славно, интересно. Все костюмы по эскизам худож. Егорова. Каждый костюм – прелесть. Дириж. – Палицын.

Захотелось спать. Ведь я эту ночь почти не спала. Доброй ночи Яша. Ох, как же я устала! И все время какое-то недомогание.

И все-таки трудно бросить писать. Еще много-много надо писать тебе.

Миша сказал кк-то: если будешь писать Яше – не забудь кланяться ему от меня и даже очень. Вот кк. – Да, Яша – у нас уже большая семья. У тебя новых три брата. Хорошо будет. Ну, прощай, милый. И сейчас целую и всю ночь целовать буду.

15 апреля 1913

ТЕЛЕГРАММА

БОЛЬНА ПОДРОБНОСТИ ПИСЬМОМ ТВОЯ