Добравшись до места назначения, они вместе вышли из кареты, прошли мимо конюшен и начали осматривать стену двухэтажного кирпичного дома в надежде отыскать способ проникнуть внутрь.

– Здесь, – тихо сказал Джулиан. – Вот окно, которое только прикрыто. Я заберусь внутрь и открою вам дверь.

Она кивнула, благодарная за то, что он рискует своей репутацией, помогая ей. Тори радовалась, что не ей пришлось перелезать через подоконник, и только слегка почувствовала себя виноватой, когда услышала звук рвущейся ткани и приглушенное ругательство.

Через несколько минут она уже была в доме; маленькая лампа освещала им путь. В особняке, казалось, мало что изменилось; уют главенствовал над модой, кресла и книжные шкафы со стеклянными дверцами, заполненные книгами, были все те же. Джулиан держал лампу, и Тори последовала за ним вверх по лестнице.

– Комната матери дальше по коридору, – тихо сказала она. Впрочем, почти всегда леди Харвуд спала в одной комнате с отцом Тори. Как ей хотелось бы, чтобы они с Кордом были так же близки. – А за ней комната для шитья.

Воспоминания охватили ее: теплый смех родителей, они с Клер играют у камина, отец читает, а мать пытается сочинять стихи или пишет в своем дневнике.

– С тех пор здесь многое могло измениться, – сказал Джулиан.

Да, теперь все по-другому, подумала она, мысленно перебирая перемены, произошедшие в ее жизни с тех пор, как умерли родители и они с Клер оказались в зависимости от отчима.

К счастью, кроме балдахина из полосатого дамаста над кроватью, нового стеганого покрывала и толстых персидских ковров, в комнате все было как прежде. Тори торопливо осмотрела каждый из знакомых ей предметов в поисках места, где мог бы поместиться дневник, оставаясь незамеченным для чужого глаза.

– Может быть, новые хозяева нашли его, – предположил Джулиан.

– В таком случае, уверена, они бы вернули его.

– Возможно.

Но что бы ни случилось с дневником, очень тщательный поиск, который был продолжен и внизу, ничего не дал.

– Пора уходить, – мягко сказал Джулиан. – С каждой минутой риск, что нас обнаружат, растет. Мне бы не хотелось, чтобы меня арестовали, как обычного вора.

Как ни грустно было уходить с пустыми руками, другого выхода не было. Они обыскали весь дом, и еще оставалась вероятность, что дневник спрятан где-то в Уиндмере.

Скрывая разочарование, Тори последовала за Джулианом из дома и уселась в карету. Карета доставила ее на Беркли-сквер, откуда Тори вернулась домой, прошмыгнув через черный ход, чтобы ее никто не увидел.

Раздевшись без помощи Эммы, усталая Тори забралась в кровать разочарованная, но настроенная продолжать поиски.

Уиндмер. Он не выходил у нее из головы. Прекрасное имение, раскинувшееся на сотнях акров Котсуолдских холмов с их быстрыми ручьями, могло быть ключом к разгадке. Это место они очень любили – имение должно было перейти к девочкам. Теперь, когда она рассказала Корду об убийстве, может быть, он поможет ей найти способ обыскать дом.

Она вздохнула. Едва ли ее муж захочет тайно пробраться в Уиндмер.

Тори ужасала мысль о том, в какую ярость пришел бы он, узнав, что она проникла в дом сэра Уинифреда, – в сопровождении не кого-нибудь, а Джулиана Фокса – и молила Бога, чтобы этого не произошло.

Корд вернулся в Лондон позже, чем планировал. Обследование ткацкой фабрики потребовало больше усилий, чем он предполагал; условия, в которых работали наемные рабочие, удручали.

Важно получать доход, но речь шла о человеческих жизнях. Он не хотел умножать свое состояние за счет тех, кому повезло меньше, чем ему. В конце концов он решил отказаться от покупки фабрики. Пусть ему придется работать больше, чтобы компенсировать убытки, решением своим он остался доволен.

Корд рвался домой. К счастью, когда он появился в доме, Виктория ждала его. Она встретила его ласковой улыбкой, которая сменилась удивлением, когда он обнял ее и крепко поцеловал.

Она, как всегда, охотно пошла навстречу, прижавшись к нему, и когда поцелуй закончился, он уже горел нетерпением увести ее наверх.

Он скучал по ней, черт возьми. Ему следовало взять ее с собой.

– Я так рада, что вы дома, – сказала она, улыбаясь.

– Почему бы вам не подняться со мной наверх и не доказать мне это?

Она покраснела и посмотрела на лестницу. Какой-то миг казалось, что Тори готова уступить, но потом она покачала головой:

– Грейс собиралась прийти. Она может появиться с минуты на минуту.

Корд разочарованно кивнул. Одного взгляда на выбившийся из прически темный завиток на затылке Тори было достаточно, чтобы желание пронзило его. Он наклонился и поцеловал завиток. Может быть, когда Грейс уйдет…

Когда он поднимался по лестнице, его тело продолжало пульсировать от неутоленного желания. Если он не может овладеть Викторией, то сменит помятую дорожную одежду, не спеша примет ванну – полежит подольше в горячей воде – и отдохнет. Он старался не думать о соблазнительной груди и красиво очерченных бедрах своей жены, но воображение преследовало его на всем пути в спальню.

Он лежал в медной ванне, тщетно стараясь думать о чем-нибудь другом, а не об усладительном теле жены, когда до него донеслись голоса из соседней комнаты. Миссис Ратбон разговаривала с одной из горничных. Он глубже погрузился в ванную, специально изготовленную по его росту, положил голову на край и закрыл глаза.

Он не собирался вслушиваться в разговор, но когда услышал имя жены, открыл глаза и сел.

– Я собиралась идти спать, когда увидела ее, крадущуюся по черной лестнице, – громко говорила миссис Ратбон, ее скрипучий голос легко проникал сквозь стенку. – Она вышла через черный ход, и это почти в полночь, а вернулась после двух ночи, я слышала ее шаги.

Грудь сжало. Казалось, свинцовая тяжесть внутри не давала дышать.

Голос горничной был не таким пронзительным, ее слова различить было труднее.

– Вы ведь не думаете, что ее светлость встречалась с другим мужчиной?

– Граф нашел ее на улице. Кто знает, что это за птица. Служанки еще что-то говорили, но он не слушал. Они закончили уборку и ушли, закрыв дверь. Корд сидел в ванне, не в силах пошевелиться; его мозг отказывался принимать то, что он услышал. Только когда вода остыла и стала такой холодной, что привела его в чувство, Корд вышел из ванной, оставляя на полу мокрые следы, и насухо вытерся, продолжая думать о Виктории.

Его жена выходила из дома глубокой ночью, выходила по черной лестнице, чтобы никто ее не увидел. Она отсутствовала несколько часов. В предыдущий раз, когда он уезжал из города, она тоже покидала дом – ездила в Харвуд-Холл, как она сказала.