Слеза стекает по моей щеке, и я быстро смахиваю ее, смущенная. Сейчас не время плакать.

– Извини. Я давно не вспоминала о той ночи.

– Он пытался кому-то помочь, – шепчет Эш. – Это был очень смелый поступок.

Я пожимаю плечами.

– Наверное.

– Мне очень жаль.

Мы снова молчим.

– Расскажи про свою семью, – прошу я.

– А что про них рассказывать?

– Я не знаю. Что-нибудь. Вы были очень близки с отцом?

Эш жестко усмехается.

– Нет. Я не был близок с моим отцом. Мы … не понимали друг друга. Я был не такой, как два моих старших брата. Они близнецы – Рип и Пенел. Не знаю… они всегда были буйными, все время дрались, от них было много шума, и они были намного крупнее меня. Я предпочитал тишину. Если бы у нас дома были книги, я был бы счастлив сидеть у печки и читать.

– Так вот почему ты оказался в беседке? – спрашиваю я. – Там, на балу, было так шумно.

Его рука сплетается с моей, и я растворяюсь в ощущении этой близости.

– Да, отчасти. И еще потому, что только так мог заставить себя не смотреть на тебя.

– Ну, конечно, – говорю я краснея.

– Это правда. – Он придвигается ближе. – Вайолет, если мы не остановимся сейчас, я боюсь… боюсь, что уже никогда не смогу остановиться.

Никогда. Слово не кажется преувеличением. Я тоже не думаю, что когда-нибудь захочу это прекратить. Я вдруг с грустью осознаю, что, когда покину Жемчужину, то расстанусь и с Эшем.

Но я прогоняю эту мысль, пусть подождет. Ведь он сейчас здесь, рядом со мной, и ничто не может помешать нам насладиться этим мгновением.

Я склоняюсь к нему. Пальцы Эша трутся о мою щеку, и по ней бегут мурашки предвкушения.

– Ты собираешься поцеловать меня снова? – спрашиваю я с надеждой.

Он улыбается.

– Да, Вайолет. Я собираюсь снова поцеловать тебя.

Его губы касаются моих губ, сначала нежным, потом все более настойчивым поцелуем, и я обвиваю его руками, проваливаясь вместе с ним в мягкие подушки дивана.

– Ты готова, Вайолет? Вайолет?

Мы с доктором Блайтом в саду, под дубом. Позднее послеполуденное солнце просачивается сквозь его листья.

Время ведет себя как-то странно после моей вчерашней встречи с Эшем. Порой минуты тянутся как часы, а потом вдруг скачут вприпрыжку, и я не успеваю оглянуться, как оказываюсь совсем в другом месте и не могу вспомнить, как здесь оказалась.

– Извините. Да. Я готова.

Я снимаю перчатки и убираю их в карманы пальто. Доктор Блайт улыбается.

– Ты сегодня слегка рассеянная, – говорит он. – Это естественно, что ты нервничаешь. Но я думаю, что после нашего сеанса в понедельник ты сама себе удивишься.

У меня нет никаких иллюзий насчет того, что я смогу приручить это дерево. Но я сдерживаю улыбку и послушно киваю. Нащупываю узелок на коре дуба и поглаживаю его пальцами, ощущая закрученную спираль его нитей.

Первое: увидеть предмет как он есть. Второе: нарисовать мысленный образ. Третье: подчинить его своей воле.

Появляется образ дерева зимой, его голые ветви черные на фоне бледно-серого неба. Падает легкий снег, белые хлопья кружатся и тают, едва касаясь земли. Есть что-то печальное и красивое в этой картинке. Во мне оживает необъяснимая тоска по дому.

Я ощущаю жизнь дерева, и она все такая же могучая, как раньше. Но сейчас я лучше подготовлена к этой силе. Я чувствую, как она бьется в мою ладонь, растекается по моим венам. И очень хочу, чтобы образ, рожденный в моем сознании, стал реальностью.

Дерево признаёт меня – я чувствую, как оно откликается на мой призыв, на знакомое биение жизни во мне. Я задыхаюсь и падаю на колени, но моя рука по-прежнему крепко прижата к узелку. Никогда еще я не испытывала таких острых ощущений. Это головокружительно и странно, потому что дерево не может чувствовать так же, как я. Меня захлестывает такая нежная печаль, что мне хочется плакать и в то же время кричать от восторга, потому что я чувствую, как нестареющая вечность тянется к обновлению.

Усилием воли я вытягиваю из дуба толстые жилы жизни. К моему удивлению, одна из них приходит в движение. Я нежно обхватываю ее, но, едва между пальцами пробивается щекотка, отскакивает от меня, и в моем теле что-то надламывается, и острая боль разрывает спину, крушит позвоночник.

Я падаю навзничь, кровь хлещет из носа прямо в грязь. Внезапная потеря контакта с деревом дезориентирует меня, и мои пальцы скребут по земле в поисках утраченной связи.

Доктор Блайт хлопает в ладоши.

– Браво, Вайолет, – произносит он со спокойной уверенностью. – Браво.

Он протягивает мне носовой платок. Я прижимаю его к носу и смотрю на дерево. Крошечный листик, пробившийся из узелка, трепещет на ветру.

– Вот видишь, – говорит доктор, опускаясь рядом со мной на корточки и открывая свой саквояж. – Пистолет-стимулятор усиливает твои способности, но истощает физически. Если им злоупотреблять, это может вызвать крайне нежелательные побочные эффекты. Я хотел убедиться, что твой организм успел восстановиться. Но в тебе, Вайолет, живет такая мощная природная сила, что даже после однократного использования пистолета ты превзошла все мои ожидания. Я работал со многими суррогатами, и никто из них не достигал таких высот, как ты. – Он втирает мне в ноздри мазь, которая щиплет и пахнет эвкалиптом, но кровотечение останавливается. – Герцогиня проявила мудрость, дождавшись тебя. Я чувствую, что мы с легкостью выполним поставленную перед нами задачу.

Он помогает мне подняться и очищает мое лицо марлей, смоченной спиртом.

– Ну, вот. Теперь как новенькая.

Моя кожа истончена до хрупкости. Внутренности как желе, и плавают, пытаясь занять свои прежние места. Жизнь дерева еще обвивает мою грудную клетку.

– Думаю, на сегодня это все, – говорит доктор Блайт, похлопывая меня по плечу. – Увидимся завтра.

Он спускается вниз по заросшей тропинке. Я задерживаюсь возле дерева и смотрю на созданный мною листок. По форме напоминающий маленькую варежку, он окрашен в нежный зеленовато-коричневый цвет. Я ловлю его пальцами и ощупываю исчерченную прожилками поверхность.

– Прости меня, – шепчу я дереву.

Я пытаюсь представить, каково это – вырастить в себе ребенка со скоростью дубового листа, вылупившегося из узелка. И содрогаюсь при мысли о том, что мой живот раздуется так быстро.

«Тебе больше не нужно беспокоиться об этом, – говорю я себе. – Люсьен вызволит тебя отсюда».