— Но что…

— Сюзи! Я тебе говорю — все будет хорошо. И не просто хорошо, а замечательно!

Глаза Сюзи наполнились слезами, она громко всхлипнула.

— Глупышка! — с нежностью прошептал он.

— Ладно, пора мне тебя отпускать.

— Пожалуй, пора. Пусть моя красавица поспит, даже если тебе и не спится.

— Я люблю тебя, — тихо произнесла Сюзи. Она говорила ему об этом уже тысячу раз, но сегодня эти слова значили гораздо больше, чем обычно.

— Я тоже тебя люблю, Сюз. И не сомневайся.

Она молча покачала головой.

— Спокойной ночи, дорогая.

— Спокойной ночи.

Она отключила телефон и, опустив голову на подушку, стала вспоминать…

* * *

Уже в первую ночь они занимались сексом. Он вел себя уверенно, главное — ненавязчиво, и все казалось совершенно естественным. Наутро они чувствовали себя вполне непринужденно. Не было ни неловкости, ни смущения, ни извинений — только довольные улыбки и смех.

С самого начала все шло как надо, и когда Джо предложил ей вернуться в постель, она позвонила на работу, сказалась больной и с радостью бросилась в его объятия.

Вот так все и началось.

А теперь, спустя почти год, наступил канун их свадьбы.

Все невесты в это время традиционно сомневаются, колеблются, грустят о прежней любви. Но Сюзи и не думала грустить. Она добилась того, чего хотела. Она получила его.

Джо говорил, что испытывает то же самое; в ту первую встречу Сюзи приручила его, полностью его удовлетворила, заставила почувствовать полноту жизни. Но иногда, когда она чем-нибудь занималась — стирала, гладила, Джо смотрел на нее как-то очень уж задумчиво. Ее беспокоили эти взгляды, эти мгновения сомнений. Неужели ее разоблачат и мечта рухнет?

Сюзи подошла к окну. Прижавшись носом к холодному стеклу, она смотрела, как льет дождь. В оранжевом свете уличных фонарей его потоки напоминали струи золотистой пыли. Сюзи коротко вздохнула. Снизу доносился слабый уличный шум. Она закрыла глаза…

Ей вспомнился тот первый поцелуй, улыбающееся лицо Джо. «Нет, — сказала она себе, — у меня нет ни малейших сомнений в том, что я поступаю правильно».

Подняв руку, она дохнула на стекло и вывела на запотевшей поверхности сакраментальное: «Сюзи + Джо = Любовь».

Снизу доносились взрывы смеха. Шла непринужденная беседа двух сестер. Внезапно раздался голос ее матери:

— Сюзи!

Сюзи протяжно вздохнула. С завтрашнего дня все будет по-другому. С завтрашнего дня она будет мужней женой. Женой Джо.

* * *

Две маленькие коробки с бутоньерками лежали на шкафу, а из больших коробок, принесенных из сада, мать и тетя выкладывали цветы на расстеленную на столе газету.

— Ну как? — Дорин подняла взгляд на вошедшую в комнату дочь.

Сюзи посмотрела на покрытые целлофаном коробки.

— Просто замечательно! Вот, а ты говорила, что не сможешь! Умница старушка!

— А как же я? — притворно обиделась Бэбс.

— И ты тоже, — улыбнулась Сюзи.

— Это точно! — сказала Дорин и положила на стол ножницы. — Сейчас вот выпьем по чашке чаю, а потом займемся украшениями для стола. Пойду поставлю чайник.

— Мне не надо! — крикнула ей вслед Бэбс. Повернувшись, она подмигнула своей племяннице и подтолкнула пустой стакан. — Плесни-ка лучше чуть-чуть портера, Сюз, — заговорщическим тоном прошептала Бэбс. — Не выношу чай, который заваривает твоя мать. Вкус такой, как будто комар написал.

Засмеявшись, Сюзи подошла к столику для коктейлей и достала новую бутылку портера. Откупорив, поставила перед теткой. Из темного горлышка струилась густая белая пена.

— Наверное, она никак не может забыть о карточках, — сказала Сюзи, имея в виду привычку матери класть в чайник всего один пакетик с чаем.

— Наверное, она никак не может забыть о войне, — отозвалась Бэбс и осторожно налила в стакан густую темную жидкость.

Пододвинув стул, Сюзи села напротив тетки.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, облокотившись на стол.

— Ну… ты знаешь что, — с необычной для нее застенчивостью произнесла Бэбс.

— Что? — удивилась Сюзи. Она никак не могла сообразить, о чем говорит тетка, а эта странная загадочность вызывала у Сюзи смех.

— Я говорю о янки, — понизив голос, с заговорщическим видом наклонившись к племяннице, сказала Бэбс. — О солдатиках. Думаю, тогда она в первый и последний раз в жизни неплохо проводила время. В те дни она была хороша собой, твоя мама.

— Знаю, — улыбнулась Сюзи. — Я видела фотографии. Так она была веселой девушкой?

— Мы обе были веселыми, — засмеялась Бэбс. — В те дни иначе было нельзя. Если каждую ночь к тебе в постель может прилететь немецкая бомба, то стараешься как можно лучше провести время.

— Небось у тебя в памяти немало историй о шалостях во время воздушной тревоги, ну, в затемнение! — поддразнила ее Сюзи.

— Ведите себя прилично, мисс! Вы все-таки разговариваете со своей почтенной тетушкой! — притворно нахмурилась Бэбс и потянулась за своим портером. — Да, — мечтательно добавила она, — были же моменты!

— Да уж наверное! — многозначительно хмыкнула Сюзи и понюхала маленькую розу.

— Помню, как я сидела на заднем ряду в старом «Адельфи» с одним замечательным янки. Три сеанса подряд просидела! Бадом его звали. — Она помолчала и тихо вздохнула. — «Иметь и не иметь»…

— Что? — не поняв, переспросила Сюзи.

— «Иметь и не иметь». Так назывался фильм. Там играли Богарт и Бэколл. Прекрасный был фильм…

— Я поставила разогревать ужин для Бобби, — войдя в гостиную, объявила Дорин. — Что за прекрасный фильм?

— «Иметь и не иметь».

— О да. Таких уже больше не выпускают, — согласилась Дорин и села на стул, положив руки на бедра.

— Не знаю, что вы обе имеете в виду, когда говорите «прекрасный фильм». По-моему, вы и в кино-то ходили только затем, чтобы потискаться в темноте. Стараясь не засмеяться, Сюзи посмотрела на пожилых женщин, которые сейчас здорово смахивали на шаловливых девчонок.

— Вот нахалка! Что она такое говорит? — Дорин с осуждением посмотрела на Бэбс, которая, запрокинув голову, выжимала из своего стакана последние капли.

— Я просто рассказывала ей про войну. Насчет янки. — Бэбс вытерла рот рукой. — Ты помнишь того сержанта, с которым тогда гуляла? Он еще нравился маме…

Дорин улыбнулась.

«Конечно, она его помнит», — подумала Сюзи, глядя на мать, которая вмиг помолодела.

— Как его звали? — заинтригованная этим открытием, спросила дочь.