Холмс открыл ящик приставного стола и вынул оттуда лист бумаги и конверт, затем достал письменный прибор, быстро набросал несколько строк и написал на конверте адрес инспектора Стренджа.

– Тотчас велю Сиду Гастингсу отвезти записку. Скажу, чтобы дождался ответа.

– А что насчет тела?

Я знал, что мой патрон – весьма влиятельная фигура, но сомневался, что ему под силу вынудить полицию выдать труп до завершения повторного вскрытия.

– Постараюсь устроить, чтобы они отдали тело, как я уже сказал. Кроме того, попытаюсь выяснить, что́ они ищут, ради чего задержали выдачу. А еще пошлю записку в морг, чтобы узнать, каково состояние трупа, и объясню, что семья уже хочет хоронить покойного.

– Думаю, они были бы рады поскорее избавиться от него, – заметил я, зная, что разложение давно началось.

– Вполне вероятно. Признаться, меня тревожит, как бы его не похоронили за казенный счет на кладбище для бедных. Вышло бы, по меньшей мере, неловко. – Уловив мое замешательство, он пояснил: – Подумайте сами, Гатри. Юноша – иностранец, случайно обнаруженная жертва убийства. Акт об опознании трупа мог вовремя не достичь лица, отдающего приказ о погребении. Случись такое, я предпочел бы думать, что это была вынужденная необходимость, а не обычное стремление поскорее избавиться от улики. – Он отложил конверт в сторону. – Напомните, чтобы я отдал записку Тьерсу, когда он принесет завтрак.

– Напомню, если вы забудете, – ответил я, уверенный в том, что такое вряд ли случится. Мне хотелось, чтобы он наконец рассказал, как избежал кары Братства, но прежде, чем я успел заговорить об этом, у входной двери вновь раздался звон колокольчика.

– Ага, – сказал Холмс, вставая, – это ваша мисс Хелспай.

Он сам пошел открывать, а я тем временем поднялся с места, чтобы приветствовать нового гостя, кто бы он ни был.

Про себя я недоумевал, почему Холмс ожидает Пенелопу сегодня утром. Если бы я задал ему прямой вопрос, он опять стал бы подшучивать над нами, поэтому я счел за благо ни о чем не спрашивать. Я потянулся за своей чашкой и тут услыхал голос, который никак не мог принадлежать мисс Хелспай.

На пороге показался Холмс, ведя за собой нового посетителя.

– К нам пожаловал сэр Мармион Хэйзелтин, Гатри, – объявил он и громко добавил: – Тьерс, за завтраком нас будет трое.

– О нет, мистер Холмс, – возразил сэр Мармион. – Я заглянул ненадолго. Как я вам уже говорил, вскоре в нашу лечебницу должен поступить весьма опасный душевнобольной, закоренелый преступник. Как бы мне ни хотелось этого избежать, нам придется запереть его в маленькой затемненной палате, дабы защитить от самого себя и обезопасить остальных. Я, собственно, заехал предупредить, что не смогу сегодня принять вас в клинике, как было условлено. Надеюсь, мы сможем перенести ваш визит? Скажем, на четверг или на пятницу? К тому времени все уже будет улажено, и я смогу спокойно продемонстрировать вам свои методы.

– Проходите в библиотеку, сэр Мармион, – пригласил Холмс. – Как видите, мы с Гатри работаем. Тьерс готовит бифштексы и яйца. Присоединяйтесь к нам. Раз мы не сможем встретиться после обеда, быть может, вы сейчас уделите нам полчаса для беседы?

– Что ж, – сдался сэр Мармион, уступая натиску, – не в моих привычках есть мясо по утрам, но я не откажусь от омлета, если позволите. – Он наклонил голову в знак согласия, мельком взглянул на меня и снова, уже внимательней, посмотрел в мою сторону. – Надо же, сэр, – произнес он, удивленно уставившись на меня. – У вас глаза разного цвета. Весьма необычно.

– Да. Левый – голубой, правый – зеленый, – ответил я, вспомнив, что матушка боялась, как бы это не принесло мне несчастья.

Холмс подошел к дверям:

– Тьерс, приготовьте омлет для сэра Мармиона.

– Хорошо, сэр, – ответили из кухни.

– Весьма необычно, – повторил сэр Мармион.

– Что, ваши теории придают этому какое-то особое значение? – спросил Холмс, придвигая к камину библиотечное кресло с подставкой для книг, стоявшее у стены. – Тьерс подаст завтрак на сервировочном столике, – добавил он, оставляя просвет между креслами у камина и занимая свое место. – Кто определил в вашу лечебницу опасного злодея, о котором вы только что говорили?

– Судья, который вынес ему приговор. Видимо, остальные заключенные опасаются его, и не без оснований. Поскольку я занимаюсь изучением преступников и дегенератов, то предложил свои услуги. Как только об этом зашла речь, мои помощники сразу стали готовить для него палату. – Он снова взглянул на меня: – Вы знаете, что у Наполеона Бонапарта глаза тоже были разного цвета?

– Кажется, я где-то читал об этом, – ответил я, припоминая, что школьный учитель сравнивал малейшие мои провинности со злодеяниями корсиканского выскочки: «Держитесь подальше от Гатри. В следующий раз он разорит Москву!»

– Возможно, это говорит о независимости мышления, – сказал сэр Мармион. – А серые глаза, как у мистера Холмса, считаются свидетельством душевной содержательности. – Он снова повернулся к Холмсу и добавил: – Я убежден, что ваш череп может многое поведать нам об интеллекте.

– Вы мне льстите, – ответил Холмс сдержанно, давая понять, что не хотел бы вдаваться в обсуждение этого предмета.

– Ничуть. Однако оставим это, – провозгласил сэр Мармион, усаживаясь поудобнее. – Вам будет интересно узнать, что я с помощью френологических исследований открыл метод ранней диагностики женской истерии. Развитие этого недуга можно предотвратить своевременным вмешательством – массажем и электропроцедурами.

Холмс кивнул:

– Думаю, это порадует многих мужей.

– Да. В будущем, выявляя предрасположенность к тем или иным недугам, мы сможем предупреждать их, например посредством электрической стимуляции определенных областей мозга, и не допускать перехода болезни в хроническую стадию. – Он умолк, как видно ожидая вопросов, но, не дождавшись, продолжил: – Я надеюсь, что изучение вышеупомянутого преступника позволит мне значительно продвинуться в работе, и тогда люди с опасными задатками перестанут свободно разгуливать по свету, творя беззакония.

– Насколько обоснованны ваши исследования? – спросил Холмс. – Достаточно ли у вас экспериментальных данных, подтверждающих ваши гипотезы?

– У меня накопился большой материал, однако потребуется собрать еще очень много фактов, прежде чем я смогу представить научной и медицинской общественности убедительные доказательства своей теории. – Он деликатно кашлянул. – Познание человеческого характера – вполне достойная цель, вы не находите?

– Разумеется, – осторожно ответил Холмс, но сэр Мармион этой осторожности не заметил.

– Тогда вам следует позволить мне изучить ваш череп, чтобы добавить эти данные в мою копилку. Нечасто встретишь подобные экземпляры. Я буду весьма признателен, если вы предоставите мне возможность исследовать его. Простите мою назойливость. Мне довелось осмотреть огромное количество заурядных черепных коробок. Но люди столь высокого полета редко попадают в поле моего зрения.