Такие мысли всегда радовали самолюбие Эрика, поднимали его в первую очередь в собственных глазах, делали особенным, отличным от других мужчин. Разве способен кто-либо из мужчин увидеть то, что видит он, находясь наедине с женщиной? А почувствовать то, что чувствует он? Разве способен кто-либо из ныне живущих мужчин дать женщине то, что может дать он? Тогда почему он должен ограничивать себя только одной женщиной? Справедливо ли, что другие женщины так никогда и не узнают о том, что мужчина в кровати способен быть не только самцом, существом, ведомым инстинктами? Не поступает ли он эгоистично, замыкаясь на одной женщине, не думая о других? А ведь они также хотят быть счастливыми. Дать им кусочек счастья, который останется с ними навсегда, в их памяти, и который будет делать их счастливыми снова и снова, стоит им вспомнить о нем, о том, что он им дал – разве не это высшая форма справедливости? Не эгоистично ли поступил Йорис, лишив радости других женщин? Неужели и он так должен поступить?

Такие мысли все чаще начали посещать Эрика. Даже сейчас, сидя с Таней, слушая ее веселый смех, видя блеск в ее глазах, он думал, справедливо ли не дать ей то, что она заслуживает уже одним фактом рождения женщиной? Не есть ли его долг как мужчины, как мужчины, познавшего Искусство, дать ей это? Сделать ее счастливой, хотя бы на миг. Разве не в этом, как он осознал однажды, заключается его счастье? Сделать счастливым другого человека, женщину.

Но он не мог. У него есть Мелани. Именно это кто-то кричал внутри него. Будь с Мелани. Делай ее счастливой. Что тебе еще нужно? И другой голос, убеждающий его не быть эгоистом и подумать о счастье других женщин.

Когда они уже успели выпить на двоих бутылку красного вина, Таня в эмоциональном порыве шлепнула игриво Эрика по бедру. Шлепок был не сильный, но достаточный для того, чтобы Эрик смог ощутить тепло ее тела, а заодно и подумать, каким же удивительным творением является женщина – этот кладезь нераскрытой нежности, чувственности и страсти, нераскрытой, ибо только он способен помочь женщине раскрыть эти золотые слитки, спрятанные глубоко-глубоко в недрах ее естества.

Эрик коснулся руки Тани в тот самый момент, когда она рассказывала ему, каким засранцем может быть ее муж. Взгляд, обращенный на него Таней, ему понравился – любопытство, смешанное с наигранным недоумением.

– Ты никогда не задумывалась, почему кожа женщины чувствительнее мужской? – спросил Эрик, накрыв ладонью предплечье Тани.

– Нет, – сказала та, и тут же, вскрикнув, отдернула руку.

– Что случилось? – встревожился Эрик.

– Ты ударил меня током.

– Быть такого не может, – рассмеялся Эрик, отпил из бокала с вином и протянул руку к Тане. – Смотри.

Его ладонь вновь легла на предплечье Тани. Эрик, не спеша, провел ладонью по руке Тани, чувствуя, как едва видимые глазу волоски на ее коже щекочут кожу его ладони.

– Так лучше? – спросил Эрик, продолжая касаться рукой руки Тани.

– Намного лучше, – женщина стрельнула глазами в Эрика, взяла со стола наполненный наполовину бокал с вином, поднесла к губам и, посматривая в сторону Эрика, сделала глоток, затем второй.

– Мне нравится, как ты касаешься моей руки, – сказала Таня после небольшой паузы. – Очень нравится. Внутри меня как будто что-то вибрирует, что-то отзывается на твое прикосновение, при этом становится так приятно, что… что… Нет. Я лучше промолчу.

– Значит, ты не хочешь мне это сказать?

– Дело не в том, хочу я сказать или нет, а в том, необходимо ли говорить тебе это.

– Это только тебе решать, – пальцы Эрика скользнули по тыльной стороне Таниной ладони.

– Хорошо. Скажу, – сдалась Таня. – Твое прикосновение меня… возбуждает. Могу сказать и больше. Ты первый мужчина, кому я такое говорю. Даже мой… хм… муж на такое не способен, а знаю я его не первый год, – Таня умолкла, посмотрела на Эрика, смущенная улыбка изогнула ее губы.

– Мне приятно это слышать, – мягкая улыбка тронула губы Эрика. – Приятно слышать, что мое прикосновение способно возбудить женщину. Знаешь, открою тебе секрет: я долго тренировался.

– Правда?! – недоверие отразилось на лице Тани.

– Нет. Шутка, – рассмеялся Эрик, подумав, что поспешил с откровениями. Зачем рассказывать кому-то об Искусстве? Разве ему нужны конкуренты?

– Я такой же, как все. Просто мои прикосновения могут оказывать на женщин странное влияние, заставляют их, как ты говоришь, возбуждаться.

– Точно, поэтому, если ты не уберешь руку с моей руки, – Таня облизала губы и сверкнула глазами в сторону Эрика, – я за себя не ручаюсь.

– Неужели? – Эрик распахнул глаза в притворном изумлении, но руку не убрал с руки Тани. – И что же ты сделаешь?

– Мне придется тебя… – Таня положила ладонь на бедро Эрика, закусила нижнюю губу и добавила шепотом, – изнасиловать.

– Ах, вот как! Прямо здесь? Тебя не смущают люди вокруг?

– Смущают, – призналась Таня, – поэтому… – Эрик заметил, как участилось дыхание Тани. Улыбка, донедавна украшавшая ее лицо, исчезла, а ее место заняло выражение нетерпения.

– …Я предлагаю убраться отсюда в более подходящее место. Как ты на это смотришь? – спросила Таня, проведя рукой по бедру Эрика.

Эрик, все еще пребывая на волне удовлетворения от осознания собственного превосходства над другими мужчинами, подогреваемого алкогольными парами, и думать забыл о том, что у него есть Мелани. Голос внутри, заставлявший вспоминать о ней, затих, то ли захлебнувшись в алкоголе, который влил в себя Эрик на протяжении последнего часа, то ли оказавшись сметенным нахлынувшим на Эрика приступом самодовольства. Как бы то ни было, в эти минуты его мысли кружили исключительно вокруг того, как бы окунуться во внутренний мир Тани. Его нисколько не смущало то, что у нее был муж и ребенок. Казалось, та ширма, которая застилает глаза каждого человека, живущего в обществе и держащего его в рамках приличия того же общества, рухнула, разлетелась на миллионы осколков под напором желания почувствовать новый для себя женский внутренний мир, обещавший запеленать его, словно младенца, в одеяло нежности, чувственности и страсти. Поэтому не было ничего удивительного в том, что на вопрос Тани он дал утвердительный ответ, соскользнул рукой с руки женщины на ее бедро, коснулся обнаженного колена, ощутил знакомую вибрацию где-то в груди, улыбнулся, предвкушая скорое единение с внутренним миром Тани, поднялся на ноги и сказал:

– Идем отсюда.

Они расплатились и вышли из кафе, после чего вернулись к торговому центру, на парковке которого верным псом дожидался Эрика его мотоцикл.

Входная дверь номера отеля не успела захлопнуться, как Эрик прижал телом тело Тани к стене, взял из ее рук сумочку и бросил на пол, затем скользнул ладонями по ее спине, губами впился ей в губы с такой страстностью, что Таня не удержала в груди вскрик.

Эрик помог Тане снять пальто, сорвал, едва не оторвав при этом пуговицы, блузку и бросил на тумбочку в прихожей. Туда же отправил минутой позже и ее бюстгалтер, после чего устремил ладони вверх по туловищу Тани, наслаждаясь бархатом ее кожи, вздохами и придыханиями, рвущимися из ее груди с такой поспешностью, словно их там держали взаперти долгие годы.