– В Рукхоупе стало на одну девушку больше, – сказал Сэнди и вздохнул. – Замок переполнен женщинами. Нет, я не жалуюсь… Напротив, мне нравятся девушки, которые здесь собрались, хотя они настаивают на соблюдении правил и хороших манер. Может быть, цыганская девушка окажется не такой привередливой и не будет делать мне замечания за царапины на полу, которые оставляют мои шпоры, или за мои хулиганские выходки за столом, а?

– Обещаю, Сэнди Скотт, – улыбнулась Тамсин. – Я здесь не хозяйка и никогда ею не буду, так что я не вправе делать замечания кому бы то ни было. К тому же мои манеры могут оказаться гораздо хуже твоих, – добавила она, состроив озорную гримасу.

Уильям спешился и, взяв серого в яблоках коня под уздцы, повел его через темный коридор к конюшням. Сэнди отправился с ним, ведя гнедого.

– Две недели? Так вы договорились с Масгрейвом? – спросил Сэнди.

– Две недели, – подтвердил Уильям. – А там будет видно.

Он произнес это, глядя на Тамсин, и было в его голосе что-то, от чего сердце девушки замерло, а затем глухо забилось.

Уильям протянул ей руки, и Тамсин наклонилась вперед. Опершись о его плечи, она ощутила, как его ладони обхватили ее талию. Он приподнял ее и, сняв с лошади, опустил на землю, затем передал поводья Сэнди и направился через двор к массивной башне, сделав Тамсин знак следовать за ним.

Арочный проход первого этажа вел к углублению в стене, где были каменные ступени. Лестница заканчивалась просторной площадкой, на которую выходила прочная деревянная дверь. Уильям вместе с Тамсин поднялись по ступеням. Дверь открылась, и в тусклом свете проема возник силуэт женщины.

– Уильям! – Женщина устремилась вперед, протянув к нему руки. Она была одета в черное шелковое платье, пышная юбка шуршала и колыхалась при ходьбе. – Я так рада, что ты вернулся. Джок и Сэнди сказали мне, что ты ранен и вынужден остаться в цыганском таборе…

– Со мной все в порядке, мама, – ответил он. – Рука меня уже почти не беспокоит. Думаю, она заживет быстро. Цыгане используют прямо-таки волшебные снадобья.

Он шагнул на площадку и, наклонившись, поцеловал женщину в щеку. Она улыбнулась ему, а потом повернулась к Тамсин с вежливым выжидательным выражением на тонком миловидном лице. Ее опушенные темными ресницами глаза были такого же светящегося голубого цвета, как глаза ее красавца-сына.

Уильям повернулся к Тамсин и, протянув ей руку, пригласил девушку присоединиться к ним.

– Мама, это Тамсин Армстронг, – сказал он. – Наша гостья.

– Леди Эмма, – робко произнесла Тамсин и слегка поклонилась, приветствуя мать Уильяма. Она чувствовала себя неуютно под пристальным взглядом женщины, пусть даже в этом взгляде светилась доброта. Девушка пригладила правой рукой юбку, пряча левую под тартан, который снова надела. Поднимаясь по лестнице, Тамсин в смятении думала о своих голых грязных ногах.

– Добро пожаловать в Рукхоуп, Тамсин.

Леди Эмма протянула девушке руку. Это была белая, тонкая и самая красивая рука из всех, которые Тамсин когда-либо видела. Пальцы украшали маленькие сверкающие кольца, овальные ногти были отполированы до блеска.

Тамсин, опустив голову, протянула женщине свою руку, запачканную и шершавую. Одна только мысль о том, что леди Эмма, эта элегантная, красивая леди, увидит ее левую руку, заставляла Тамсин еще сильнее ощущать свою неполноценность.

Прохладные мягкие пальцы скользнули по руке девушки.

– Надеюсь, у нас вы будете чувствовать себя как дома, – произнесла леди Эмма.

– С…спасибо, – запинаясь, проговорила Тамсин.

У нее возникло желание присесть в реверансе. Она видела, как это делали знатные дамы при дворе. Леди Эмма была такой же изысканной, как они, и девушка каждой клеточкой своего тела ощущала, что она, как всегда, была бродягой-полукровкой, так и останется ею. И никогда ей не сравниться с леди Эммой.

– Дочь Арчи, – леди Эмма улыбалась, глядя на девушку. – Я знала твоего отца, когда мы еще были совсем юными. Отец Уильяма очень ценил его и дорожил их дружбой. – Она всплеснула руками и склонила голову, всматриваясь в Тамсин. – Ты похожа на свою мать, милая. Я однажды встречалась с ней, сразу после того, как они с Арчи поженились. Она была очень добрая, и у нее была необычная внешность.

Тамсин зарделась и молча кивнула. Она взглянула на леди Эмму, стараясь запомнить все детали ее наряда. На матери Уильяма было простое, но очень милое платье из черного дамаска. На голове женщина носила черную шапочку с черной бархатной оторочкой, ниспадающей ей на плечи. Седеющие золотисто-каштановые волосы были разделены на прямой пробор. Леди Эмма казалась эталоном элегантности, н своим совершенством она была обязана скорее своим грациозным движениям, чем одежде, пусть даже превосходного качества.

– Мама, дочь Арчи может пробыть у нас дольше, чем две недели, – проговорил Уильям, перехватив предостерегающий взгляд Тамсин.

– Милости просим, – пригласила леди Эмма, проводя девушку за руку через дверной проем.

Уильям последовал за ними в небольшую нишу с винтовой лестницей, наверху которой была еще одна дверь, ведущая в большой холл. Тамсин вошла внутрь огромного помещения и огляделась. Это была плохо освещенная комната с деревянным полированным полом и деревянным потолком. В дальнем конце залы из камня был выложен большой камин, в котором сейчас весело потрескивали горящие поленья.

– Уилл! Ты вернулся!

Тамсин увидела еще одну женщину, спешащую через весь холл. Она обеими руками придерживала темно-коричневые юбки, каблучки мягко постукивали по деревянному полу. Она широко и приветливо улыбнулась сначала Уильяму, а потом всем присутствующим, включая Тамсин. Свет, проникающий через высокие стрельчатые окна, и огонь в камине играли тенями на ее лице.

– Моя сестра Хелен, – представил женщину Уильям. – А это Тамсин Армстронг.

– Добро пожаловать! – сказала Хелен. У нее был приятный, мелодичный голос. – Уильям говорил, что собирается привезти тебя сюда после того, как вернется. Мы очень рады, что наконец-то встретились и познакомились с тобой.

Тамсин застенчиво кивнула, приветствуя молодую женщину. Хелен сжала правую руку девушки в своих ладонях. Пальцы Хелен были теплые и сильные, ухоженные, украшенные изысканными кольцами. Тамсин покусывала губы и прятала свое смущение, глядя в пол.

Женщины в семье Уильяма были милы и дружелюбны, но они были слишком хорошо воспитаны и так хорошо одевались, что Тамсин чувствовала себя обыкновенной замарашкой рядом с ними. Она подумала, что ее запросто могут принять за грязную, нечистую на руку цыганку, о которых рассказывают всякие истории и баллады.

– Ты, наверное, устала с дороги, – сказала Хелен.

– Да, немного. Я очень благодарна за прием, который вы мне оказали.

– Где Кэтрин? – спросил Уильям у Хелен.