— Оттуда, — говорит он, ухмылка все еще дергается на его губах, — было нетрудно узнать остальное из того, что мне нужно было знать о вас и ваших соотечественниках. Твоя личность, твоя семья, твое положение… твои секреты, я знаю все это, Лиам Макгрегор. Ты должен рассказать Анастасии остальное, прежде чем она узнает сама. Или ты уже рассказал ей о своем покойном сводном брате?

— Ты одержим, — рычу я, делая угрожающий шаг к нему. — Ненормальный. Ты безумец…

Александр пожимает плечами.

— Возможно, — холодно говорит он. — Но я бы защитил Анастасию лучше, чем ты. Даже любил бы ее больше. К тому времени, когда ты пришел за ней, у меня не было от нее секретов. У нее был весь я, и худший, и лучший. Ты можешь сказать то же самое?

— Хватит об этом. — Я тянусь за пистолетом в кобуре за спиной, под блейзером, который на мне, несмотря на дневную жару, предназначен именно для того, чтобы скрыть это. — Я услышал достаточно, Александр…

— Стоп! — По комнате разносится женский голос с сильным французским акцентом, и я знаю, кто это, даже не глядя.

— Отзови свою сучку, Александр, — рычу я, моя рука на рукоятке моего собственного пистолета. — Сейчас же, пока я не пристрелил ее первой.

— Я бы не стала этого делать, — небрежно говорит она. — Я нажму на курок прежде, чем ты успеешь достать свой пистолет. Прямо сейчас пуля нацелена тебе в голову, Лиам.

Мой взгляд отводится в сторону, кровь стынет в жилах, когда я вижу, что она действительно навела на меня прицел. Когда мы вошли, в комнате был только Александр, Иветт, должно быть, где-то пряталась. Мы были так сосредоточены на нем, что никто из нас не заметил ее, пока не стало слишком поздно, и теперь она приставила пистолет к моей голове.

Найл мгновенно тянется за своим оружием, и Иветт вздрагивает, щелчок курка разносится по комнате.

— Даже не думай об этом, — резко говорит она. — Ты ведь исполнитель, верно? Ты можешь рисовать быстро, но я выстрелю раньше тебя. На кого ты тогда будешь работать? Возможно, ты понадобишься какой-нибудь третьеразрядной банде, чтобы рубить им головы. Но на самом деле это не будет иметь значения, потому что ты будешь мертв. — Ее взгляд не отрывается от меня. — С таким же успехом вы могли бы попросить священника произнести последние обряды за всех вас троих, потому что вы не уйдете отсюда живыми.

— Иветт, опусти пистолет, — говорит Александр, и я резко смотрю на него, потрясенный. — Это касается только Лиама и меня. Я не просил тебя приходить сюда с оружием наготове. Я пытаюсь убедить Лиама разобраться с этим более цивилизованным способом, чем с автоматами, и тогда ты…

— Прекрати указывать мне, что делать! — Голос Иветт повышается на ступеньку. — Достаточно того, что у тебя забеременела твоя маленькая русская сучка, теперь ты даже не позволяешь мне защитить тебя. Они не заинтересованы в цивилизованности, Александр, так почему бы тебе просто не…

Стук в дверь пугает всех нас троих, включая Александра.

— Кто там? — Иветт огрызается, и впервые я вижу, что Александр выглядит неуверенно.

— Я не уверен, — осторожно говорит он. — Если это персонал отеля, я попрошу их вернуться в более подходящее время. Просто… Иветт, не стреляй, пожалуйста. В этом нет необходимости.

Он проходит мимо меня, Макса и Найла, осторожно, как будто мы все трое и Иветт были бомбами, которые могут взорваться в любой момент. Он открывает дверь, и я слышу его резкий вдох.

— Что ты…нет, сейчас неподходящее время. Анастасия!

Я слышу, как кто-то протискивается мимо него, входя в комнату, и мой желудок скручивается. Ана.

— Я пришла поговорить с тобой, Александр, попросить тебя, пожалуйста, уехать из Бостона, пожалуйста…

Ее слова замирают, и я поворачиваюсь, не в силах усидеть на месте. Моя рука все еще за спиной, хотя я и не вытаскиваю пистолет, рассчитывая, что Иветт отвлечется настолько, чтобы не выстрелить в меня. Я должен увидеть Ану, должен сказать ей, чтобы она уходила… Но мне не нужно было беспокоиться о том, что Иветт застрелит меня. В тот момент, когда Ана врывается в комнату, ее острый подбородок вздернут, когда она что-то торопливо говорит Александру, внимание Иветт мгновенно меняется. Она тоже поворачивается, ее пистолет больше не направлен на меня. В этот момент внимание каждого человека в комнате сосредоточено на Ане.

Включая Иветт и ее пистолет.

— Иветт, нет! — Голос Александра резкий, рассекающий воздух, как щелчок кнута, но Иветт даже не дрогнула. — Иветт, ты не причинишь вреда Анастасии. На самом деле, ты никому здесь не причинишь вреда. Мы можем цивилизованно поговорить об этом…

— Нет, мы не можем, — спокойно говорит Иветт, ее пистолет по-прежнему направлен в голову Анастасии. — Время цивилизованных бесед прошло, Александр. Это прошло, когда Лиам пришел сюда, и ты понял, что эта маленькая сучка-балерина беременна, и ты позволил им уйти. — Она с отвращением качает головой, все еще держа пистолет на уровне глаз. — Эта девушка имеет над тобой некоторую власть, и есть только один способ положить этому конец.

— Иветт, этого достаточно. Ты сошла с ума. Каждое решение, которое я принимал за и с кем угодно, было моим собственным. Ты часть моей жизни… важная часть, но ты угрожаешь ей своими действиями. Я не позволю тебе причинять вред куколке или ребенку. Ты угрожаешь и Ане, и нашему ребенку этим…

— Ребенок мой, — сердито рычу я Александру, но ни он, ни Иветт, кажется, не обращают на меня ни малейшего внимания, полностью сосредоточившись друг на друге и на Ане, которая побелела от страха, ее голубые глаза расширились и мерцают на лице.

— Как, черт возьми, ты думаешь, ты можешь быть отцом, Александр? — Иветт плюется, ее лицо краснеет. — Эта девочка должна была быть игрушкой, черт возьми! Но каким-то образом она забралась тебе под кожу и в твою голову… и в твою, и в голову Лиама, по-видимому, — добавляет она с отвращением в голосе. — Я не понимаю, почему и как. Посмотрите на нее, худенькую, поврежденную малышку. Она ничто. Но вы оба, готовы многим пожертвовать ради нее.

Иветт качает головой, ее палец скользит к спусковому крючку.

— Я собираюсь сделать то, на что, похоже, никто другой не способен, и положить этому конец раз и навсегда. В конце концов, вы все поблагодарите меня за это, как только это будет сделано.

— Нет! Друг мой, Иветт, нет! — Александр повышает голос, его слова превращаются в крик, когда он бросается к Иветт, а ее рука дергается на пистолете. Ана застыла, заметно дрожа, но, похоже, не в состоянии пошевелиться, но это не имеет значения. Выпада Александра к Иветт достаточно, чтобы застать Иветт врасплох и отсрочить ее удар. Прежде чем она успевает опомниться, Александр