В день прилета Андрэ Катя облачилась в крепдышиновое платье от Версачи.

«Ну и моды пошли, – ворчала она, придирчиво разглядывая себя в зеркало. – Бретельки шнурочком, как на комбинации, подол висит кривыми зигзагами, будто его собаки трепали. И за это уродство я выложила 450 евро.»

Катя была несправедлива к своим новым туалетам. Она выглядела в них необычайно женственно и эффектно. Крупные, размытые узоры воздушной ткани, мягко струящейся вдоль тела, подчеркивали его стройность, красиво обрисовывали соблазнительную, в меру полную грудь, выставляя на обозрение обнаженные плечи и высокую шею. Волосы она перекрасила в цвет старинной меди, что шло ей значительно больше. А синеву глаз оттенила подкрашенными ресницами. Оставшись собою довольна, Катя отправилась в аэропорт.

Она первая увидела Андрэ в зале для прибывающих. Поставив небольшой чемодан на пол, он растерянно озирался по сторонам, ища ее. При этом взгляд его несколько раз скользнул по ней – он ее не узнавал.

– Долго стоять будем? – подошла к нему Катя.

От удивления у него даже рот раскрылся.

– Кэтрин? Ты хочешь сказать, что это ты?!

– Нет. Что она это я.

– Очередной сюрприз! Я искал Гавроша в кепи и брюках, а меня встречает вся-из-себя-леди. Мне даже захотелось быть галантным. – Он оглядел Катю почти восхищенно. И, взяв ее руку, которую она вовсе не собиралась ему протягивать, церемонно приложился губами к наманикюренным пальчикам.

– Ничего. Это скоро пройдет, – заверила его Катя, отдергивая руку, будто он не поцеловал ее, а укусил.

– Не сомневаюсь. – Он с улыбкой огляделся по сторонам. – Я чертовски рад, что выбрался-таки в Москву. Командуй. Куда теперь?

– Иди за мной, не ошибешься. – И вспомнив уроки женственности, получен-ные в клинике, Катя направилась к выходу из здания аэропорта, лихо копируя походку манекенщицы.

Едва поспевая за ней, Андрэ созерцал ее раскачивающиеся узкие бедра, ее длинные, достаточно стройные ноги, которые она грациозно выбрасывала вперед сквозь танцующий хаос остроконечных пестрых лоскутков, ее блестящие медные кудри, ритмично взлетавшие при каждом ударе каблучка об пол.

«Мы встречаемся третий раз, – размышлял он, – и каждый раз мне кажется, что я вижу ее впервые. Если учесть, что мы не просто встречались, но и слишком долго находились в замкнутом помещении вдвоем, это может показаться довольно странным.»

– Будем брать такси? – поинтересовался Андрэ, нагоняя ее в дверях.

– Зачем? – небрежно бросила Катя, нажимая кнопочку на ключе. Ее «Ауди» по-щенячьи весело взвизгнула в ответ, подмигнув фарами и предупредительно спустив стекла. – Устраивайся.

– О-ля-ля! – Гость выгнул дугой одну бровь. Закинув чемодан в багажник, он устроился рядом с Катей на переднем сидении, удовлетворенно и иронично отметив: – Приятно иметь дело с зажиточной москвичкой.

По дороге в город Андрэ жадно смотрел по сторонам, вертя головой. Его холодные серые глаза, вбирая в себя синь небес и сочную зелень раздольных полей, удивительным образом сами меняли цвет и теплели.

– Вроде бы лес как лес, поля как поля, – пробормотал он. – А у меня такое ощущение, будто какой-то потаенный кусок моей заледеневшей души положили на русскую печку, и он, оттаивая, лужицей растекается по израсцам.

Катя взглянула на него с любопытством и, отпустив на минуту руль, поапло-дировала.

– Да вы романтик, мсье. Это что-то новенькое.

– Издержки воспитания.

– Или гены голос подают?

– Я не слишком бесцеремонно вклиниваюсь в твой быт? Не хотелось бы быть тебе втягость.

– Ничего. Потерплю. Пропущу пару раз Салон Красоты, недосплю несколько лишних часов, позже дочитаю очередной детектив. Только и всего.

– Ой, темнишь, мадемуазель. – Андрэ осуждающе пощелкал языком. – Тот, кто действительно ведет такой образ жизни, не станет этим бравировать. Хочешь казаться праздной кошечкой-аристократкой? – Подумав, он внимательнее вгляделся в нее. – Погоди, погоди! Как же я сразу не сообразил! Ты на содержании у богатого любовника.

– И по-твоему, он смирился бы с тем, что ты поселишься у меня? А почему бы тебе, к примеру, не рассмотреть версию наследства? Скончался богатый и бездетный дядюшка-эмигрант в Австралии, и все его состояние досталось мне, – скучающим тоном подсказала Катя, не отрывая взгляда от дороги.

– Да-а, любопытно было бы тебя размотать. Ладно. Меня ведь это не касается, верно?… А вот и наша милая Москва! – Он снова сосредоточил все внимание на плывущих навстречу городских пейзажах. Боже, сколько машин! Я думал, хуже заторов, чем в Париже, просто не бывает. Оказывается бывает.

– Это еще что. Посмотришь, что будет в часы пик. Особенно на уикенды, когда две трети москвичей устремляются загород, на свои дачи.

Они въехали на Ленинградский проспект, широкий, многополосный, с трамвайной линией вдоль правой стороны. После тесных улиц европейских столиц, давно уже не соответствующих современным запросам, он показался Андрэ не проспектом, а фривеем. Поравнявшись с метро Аэропорт, Катя непроизвольно нажала на газ, спеша поскорее миновать эти места. И сама же себя мысленно высмеяла.

– Белорусский вокзал! Верно? – воскликнул Андрэ, разглядывая комплекс витиеватых сооружений с башенками, шпилями и арками.

Криво усмехнувшись, Катя кивнула. Его щенячья радость удивляла и озадачи-вала ее.

– Давай-ка в Москве я буду называть тебя Андреем, чтобы ты совсем почувствовал себя дома, – предложила она.

– Идет! А я тебя Катей.

Она нахмурилась. «Катя» осталась в прошлом. Катей ей теперь быть не безопасно. Это имя не должно больше произноситься вслух.

– Нет, – отрезала она, слишком резко и поспешно. – Не надо.

– Почему же? – Он удивленно воззрился на нее.

– Я живу на Смоленском бульваре. – Она решила увести его от неприятной для нее и ненужной ему темы. – Отсюда через центр намного короче, но там нас ждут одни заторы. В обход будет длиннее, зато быстрее и надежнее, – добавила она, сворачивая на Садовое Кольцо.

– Помнишь этот сталинский шедевр? – Она указала ему на высотное здание у площади Восстания.

– Все, что находится в пределах Садового кольца, помню довольно сносно. И еще ВДНХ. Мы ведь бывали в Москве с родителями наездами. Ленинград я, естественно, знаю значительно лучше. Потом иммигрировали. Это было так давно. А после того как убрали «железный занавес», я наведывался сюда всего один раз. Понимаешь, когда нет близких людей, которые тебя знают и помнят, которые тебя ждут, это не слишком интересно.

«Уж куда как понимаю», – подумала Катя. А вслух сказала:

– За последние годы здесь многое изменилось – от вида улиц и их названий до психологии людей.

Она свернула в подземный паркинг своего дома. – Прибыли. Вылезай.