тоже очень важно. И задача эта, как я понимаю, куда сложнее. Только здесь, на фронте, понял я до конца, что такое человек. Он — все. Так не правильнее ли будет остаться при сегодняшнем деле?

— Тут советовать трудно, Николай Васильевич. Сердце-то что подсказывает?

— Сам пока не разберусь. Впрочем, время подумать еще есть. Война не завтра кончится.

Мы ехали дальше и дальше. Справа и слева, впереди и сзади нас двигались войска. Шла артиллерия, степенно переваливаясь с боку набок, проходили «катюши», зенитные автоматические пушки. С тяжелым рокотом прямо по целине ползли танки и самоходки. И всюду мы видели радостные, оживленные лица солдат, сержантов, офицеров. Усталые, запыленные, шагали они на запад. И можно было поручиться самым дорогим на свете, что возврата к сорок первому не будет.

В годы войны я знал немало дней и недель, требовавших крайнего напряжения сил. Но, пожалуй, не было времени труднее, чем то, которое наступило с началом боев в Восточной Пруссии. Все разведывательные подразделения, офицеры разведок частей, соединений, нашего отдела трудились день и ночь, забыв об отдыхе. И это было не случайно. Противник на всех участках оказывал ожесточенное сопротивление. В ходе боев непрерывно возникали новые и новые проблемы, связанные с уточнением его оборонительных сооружений, мест сосредоточения и путей выдвижения резервов. Если раньше мы имели возможность в той или иной степени использовать разведывательные данные, полученные от партизан, местного населения, то теперь разведчики могли полагаться только на свои собственные силы.

Разведгруппы просачивались в боевые порядки противника, захватывали пленных, выявляли долговременные огневые точки. Иногда обстановка складывалась так, что приходилось вступать в бой, блокировать доты, расчищать путь наступающим частям и подразделениям.

Бойцы 19-й гвардейской дивизии, успешно форсировав небольшую речку, заняли траншею на ее западном берегу. Но продвинуться дальше никак не удавалось. Офицер разведки 56-го гвардейского полка поставил перед гвардии старшим сержантом Ф. С. Гостевым задачу: проникнуть с разведчиками в глубину обороны противника и уточнить расположение огневых средств, в первую очередь — дотов.

Вскоре Филипп Сергеевич со своими боевыми друзьями был уже в стане врага. На схеме, которую он составлял, появлялись все новые условные знаки. Наконец все возможное было выяснено. Один из солдат с донесением отправился в расположение наших войск. Остальные разведчики отходить не спешили.

— Товарищи, — тихо проговорил Гостев, — а что, если попытаться захватить дот? И нам защита, и пехоте помощь. Вот только бы часового выманить.

Посоветовавшись, гвардии старший сержант принял решение: захватить!

Когда разведчики бесшумно подползли к ближайшему доту, они убедились, что судьба идет навстречу им. Часового не пришлось выманивать. Он стоял у входа в дот спиной к нашим бойцам. Точным выстрелом Гостев снял его. И тут же бойцы ворвались в дот. Офицер и семь вражеских солдат не успели опомниться, как были связаны. В распоряжении разведчиков оказалась прекрасно оборудованная долговременная огневая точка со всем вооружением и боеприпасами. Теперь было важно до поры до времени не обнаружить себя. Удалось и это.

Примерно через час, когда наш полк вновь начал наступать, бойцы Гостева, находившиеся в тыловом доте, открыли по фашистам огонь. Стоит ли объяснять, насколько это облегчило овладение сильно укрепленной вражеской позицией.

А вскоре разведчики доставили пленного офицера в разведотдел штаба. От них-то я и узнал все подробности этого дерзкого рейда. Кстати, важную информацию мы получили от офицера, захваченного группой Гостева. Он, ничего не утаивая, рассказал о группировке и составе 56-й пехотной дивизии гитлеровцев, о системе долговременных укреплений в ее полосе.

Да, разведчики неизменно были глазами и ушами армии. Но в Восточной Пруссии они зачастую становились и своего рода кулаком, который наносил удар по врагу. А как же приказы, о которых упоминалось ранее? Ведь они запрещали использовать разведчиков не по прямому назначению. Смею заверить читателя, что эти требования неуклонно выполнялись и сейчас. Но тут нельзя ставить на одну ступень две разные вещи. Когда-то командир считал естественным включить в состав атакующих разведывательный взвод, роту. Против такого использования разведчиков и были направлены приказы. Совсем иное дело, если разведгруппа, выполняя то или иное задание, попадает в обстановку, которая требует активных действий. Быть может, даже не столько требует, сколько благоприятствует. Неужели в этих условиях можно оставаться в стороне?

Характерный в этом отношении случай произошел в полосе 17-й гвардейской дивизии. Сразу после форсирования реки подразделения попали под сильный пулеметный и автоматный огонь гитлеровцев. Отходить назад — значило потерять рубеж, доставшийся дорогой ценой. Оставаться на месте? Каждая минута несла с собой весьма ощутимые потери. Как правило, в такой ситуации выручал стремительный бросок вперед. Но и он был невозможен из-за проволочных заграждений, находившихся на пути.

Выручили разведчики во главе с гвардии капитаном Горобцом. Они находились несколько впереди. Быстро поняв, в каком тяжелом положении очутилась пехота, группа Горобца ползком преодолела полосу разрушенных проволочных заграждений и ворвалась в траншею. Пока шел рукопашный бой, командир взвода гвардии лейтенант Ф. В. Горшков вместе с рядовым Д. Архиповым заглушили один из дотов, бросив гранаты в открытые, подготовленные для ведения огня амбразуры. Путь атакующим стрелковым подразделениям был открыт.

Разведчики 192-й стрелковой дивизии, продвигаясь, как обычно, несколько впереди наступающих подразделений, обнаружили штабную автомашину гитлеровцев. Несмотря на то что численный перевес был на стороне врага, они, не задумываясь, вступили в бой. Ожесточенная схватка закончилась уничтожением фашистов. В руки разведчиков попали ценные документы, среди которых была схема долговременных огневых точек на участке обороны 43-го пехотного полка 1-й пехотной дивизии противника.

Как видно из приведенных примеров (а их можно было бы приводить еще и еще), разведчики оказывали немалую помощь наступающим стрелковым подразделениям. Но главная задача все же заключалась в другом: в получении исчерпывающей информации о противнике, его обороне. И задача эта решалась успешно. Я уже упоминал о формулярах, которые мы вели на каждую долговременную огневую точку. Само собой разумеется, что помимо этого их местоположение наносилось и на карты. Помню, как радовались мы, когда разведчикам удавалось выявить еще один дот. Но с еще большим удовольствием мы делали пометку о том, что такой-то из них больше не существует: захвачен, разбит артиллерией или авиацией, подорван штурмовой группой.

Генерал Людников чуть ли не дважды в день требовал доклада, уточнения обстановки. Бывая у него, я замечал, что он все чаще выражает неудовлетворение. И в этом, пожалуй, не было ничего удивительного. Средний темп продвижения войск 39-й армии составлял всего три километра в сутки. И каждый из этих километров доставался весьма дорогой ценой. Ежедневно из частей и соединений докладывали