на имя Генерал-губернатора от 9 сентября 1878 г. Это документ эпохи, отражающий суть противоречий по реформированию московской полиции, выдержки из которого мы приводим.

Арапов, ознакомившись с рапортом членов комиссии, пишет, что коллежский советник М. Мостовской и надворные советники А. Шрамченко, а также Мейн и Калиманов (гражданские чины не указаны) изложили обзор делопроизводства Управы, «которое найдено неудовлетворительным, существенные же причины этого заключения, по словам доклада, главным образом, в следующем: в недостатке канцелярских чиновников в Управе, в оставлении без всякого внимания… Окружными судами ея требований, в медленном доставлении ей сведений прочими присутственными местами и должностными лицами, в неправильном возложении на Управу Судебными приставами своих непосредственных обязанностей и в ведении Управою отдельных дел по бумагам, требующим значительной переписки, с запискою этих бумаг в реестры. Недостаток Канцелярии Управы благочиния от сокращения в 1869 году штата Управы неминуемо должно было вести к затруднениям и застою в делопроизводстве, что и не замедлило последовать, приведя к накоплению множества дел не оконченных, как усмотренных ревизовавшею комиссиею единственно по достатку канцелярских рук»[507].

Но только указанные причины комиссией, делает вывод Обер-полицмейстер, «не может быть признано удобоисполнимым в практическом применении, не говоря уже о том, что передача дел и обязанностей Искового отделения Управы благочиния в Уездное полицейское управление потребовало бы непременного увеличения штат этого Управления, т. е. в экономическом отношении не сделало бы никакой разницы. …Дела, производящиеся в Уголовном отделении Московской управы благочиния, по мнению комиссии должны перейти также большей частию в Канцелярию Обер-полицмейстера и к Частным приставам, при этом сделано исключение только для нескольких рубрик и из них передачу дел от иногородних следователей для доследования к Московским Судебным следователям предположено отнести с разрешения Министра юстиции к обязанности прокурора Московского окружного суда, но этого не может быть допущено потому, что Прокурору не может быть известно место жительства подлежащих допросу лиц, по адресу которых направляется дело к местному Судебному следователю; адресы же эти обязана знать полиция и следовательно на ней должна лежать обязанность передачи присланного дела по принадлежности местному следователю»[508].

Видно, что Обер-полицмейстер глубоко разобрался в обсуждаемом предмете. Из всего изложенного он делает свои выводы: «…Полицейские дела здешней столицы по каждому из входящих в них предметов, не могут быть изъяты из ведомства столичной полиции и с упразднением такого значительного центрального органа как Управа благочиния, деятельность его должна быть перенесена в полном объеме на остальные полицейские органы: но при этом силы их должны быть сохранены с массою новых обязанностей и труда, иначе упразднение одного учреждения легло бы несоразмерною частию на остальные органы и неизбежно привело бы к запутанности и застою в делах»[509].

В 1881 г. начался новый этап, кардинальное реформирование московской полиции. Управа благочиния упразднялась и выстраивалась новая конструкция деятельности полиции. Деление Москвы на части и кварталы заменили делением на участки. Упразднялись должности частных приставов и квартальных надзирателей, а вводились должности участковых приставов, их помощников и околоточных надзирателей. Но одного переименования чинов полиции, административной структуры для реорганизации полицейских органов мало. Поэтому отличительной чертой этой реформы стало появление в местных органах управления полицейских участках и смотрителей полицейских домов. Сам полицейский дом стал прообразом современного местного ОВД. А участковый пристав – прообраз начальника местного ОВД, у которого уже образовалась своя полноценная канцелярия со служителями, своя арестантская, пожарная команда во главе с брандмейстером, полицейская стража, служительская команда и другие чины, обслуживающего персонала. Но в отличие от современности, в подчинении участкового пристава был и приёмный покой для больных со штатом полицейских врачей, фельдшеров и повивальных бабок. Такой расклад позволил исследователям сделать вывод о том, что «только треть подразделений полиции занималась непосредственно вопросами обеспечения правопорядка, а остальные выполняли хозяйственные и обеспечивающие функции»[510].

5 мая 1881 г. на основании Высочайше утвержденного мнения Государственного Совета «О преобразовании Московской городской полиции»[511] было введено в действие «Положение о Московской городской полиции»[512]. 4 апреля Государственным Советом был одобрен новый «Временный штат Московской городской полиции»[513] и приняты «Правила об упразднении Московской Управы благочиния». Все обязанности, связанные с Управой отныне должны были распределяться между Канцелярией начальника московской полиции в звании Обер-полицмейстера, статус которой значительно вырос, и местными участковыми управлениями московской полиции. Окончательно Управа благочиния перестала существовать 1 февраля 1882 г. Болезненный процесс ее упразднения затянулся на долгие 15 с лишним лет – с момента введение в действие Судебных уставов и появлении в Москве в 1866 г. судебных учреждений, после чего в Москве вскоре была образована Комиссия по преобразованию Управы благочиния.

Кроме того, в силу возникновения и осуществления террористической деятельности возникших ячеек различных революционных организаций, таких как «Народная воля», при канцелярии московского Обер-полицмейстера по распоряжения министра внутренних дел Михаила Тариэловича Лорис-Меликова еще 1 ноября 1880 г. создано подразделение политической полиции, которое изначально называлось «Секретно-розыскное отделение при канцелярии Московского обер-полицмейстера». Таким образом, Обер-полицмейстер некоторое время руководил и политической полицией. Но так было недолго. В соответствии с Положением об усиленной охране от 14 августа 1881 г. Московское секретно-розыскное и петербургское «Отделение по охранению общественного порядка и спокойствия в столице», созданное еще в 1866 г., были подчинены Департаменту полиции (курировало на тот момент 3-е делопроизводство департамента). По замыслу правительства после случившихся террористических актов в отношении высших должностных лиц государства, они должны были принять на себя основную нагрузку по предотвращению и пресечению политических преступлений. Третье подобное отделение было организовано только в 1900 г., в Варшаве. Кратко стали они называться «Охранные отделения».

Реализация реформ московской полиции в начале 80-х происходила после основных полицейских (уездной и городской) реформ в 60-х-70-х годах в масштабах всей страны, в условиях последствия политического кризиса правительства (1879 – первая половина 1881 гг.), на последнем этапе жизни Александра II и восшествия на престол нового императора Александра III.

Министр внутренних дел М.Т. Лорис-Меликов, став во главе министерства в августе 1880 г., продолжил активную переписку с московскими властями по вопросам реформирования полиции, одним из основных звеньев которой было общегосударственное решение об упразднения Управ благочиния в городских полициях. Как мы уже говорили, болезненный процесс упразднения этой структуры в Москве занял длительное время. Кардинально менялась компетенция полномочий. Если Управа сама являлась исполнительной полицейской властью, то теперь она делегировалась из центра на места, оставляя себе контрольно-надзорные (некоторые из них были вообще выведены из полиции и отданы городским властям) и другие административно-полицейские функции. Это напоминает факт из истории века XVIII, когда императрица Екатерина II упразднила функции главного полицейского начальника – Обер-полицмейстера, передав их из центра в регионы, когда в городах появились те самые Управы благочиния. На примере московской полиции реформатор Лорис-Меликов хотел то же самое, что в начале века хотел другой реформатор М.М. Сперанский – освободить полицию от бремени неполицейских дел. По ходу рассмотрения проекта штата московской полиции, в начале 81-го года Лорис-Меликов писал: «…Обремененная массой самых разнообразных обязанностей, одно лишь перечисление которых представлялось бы затруднительным, полиция является исполнительным органом всех других ведомств, при таких условиях, чины ее лишены возможности с успехом выполнять прямое свое назначение». Суть намечаемых преобразований «заключается в выделении из числа настоящих предметов ведомства полиции всего выходящего за пределы охранения общественных порядка и безопасности»[514].

После начала царствования императора Александра III министру-реформатору М.Т. Лорис-Меликову вскоре пришлось подать в отставку. На посту министра внутренних дел его сменил Николай Павлович Игнатьев – выдающийся дипломат, много уже сделавший для нашего государства на дипломатической ниве. Он продолжил дело реформирования общей и политической полиции, в том числе московской городской, но находился на посту достаточно непродолжительное время.

Очень интересный документ сохранился в архиве в виде письма Игнатьева московскому Генерал-губернатору (по линии Департамента государственной полиции) от 15 мая 1881 г. за № 2125, где говорится «О решении Госсовета о рассмотрении представления Министерства внутренних дел о преобразовании Московской городской полиции:

Проекты: а) Положения о Московской городской полиции и б) временного штата оной поднести к Высочайшему Его императорского Величества утверждению и по подписании онаго привести в действие.

На непокрытие исчисленного по означенному штату расхода в размере