– Как это различать? – повторила Саша. – Как ты понял, что именно вот любишь маму, а не просто… Ну, что это не просто игра гормонов.

Папа усмехнулся и покрутил головой.

– Сашка, – сказал он, – я представить не мог, что такая ехидная, вредная и языкатая дочь, как ты, станет задавать мне такие наивные вопросы. Да не думал я об этом вообще! Я себе без этого не представлял жизни. Я не могу жить без девушки Алиции, моей однокурсницы. Это непреложный факт. Как крестьянский сын и физик-теоретик, я привык доверять непреложным фактам.

– Что вы там про девушку Алицию?

Мама появилась на пороге кабинета, где сидели Саша с папой. В руках у нее была миска с мытыми салатными листьями и помидорами.

– Наша дочь интересуется, почему мы с тобой поженились, – ответил папа.

Вот и разговаривай с ним о тонких материях! Но все равно приятно задавать детские вопросы и приятно, когда тебя считают ребенком. И даже когда родители ругают тебя, как малого ребенка, – в сорок лет и это уже приятно.

А уж ругали ее родители, едва переступив порог, так, что стены дрожали. Как она могла скрыть от них такое, да кем же она их считает, да где ее голова, где сердце… Саша тщетно пыталась объяснить, что всего-навсего не хотела их тревожить, что в больнице у нее было все необходимое, и теперь есть все необходимое, что она не умирала же без помощи на необитаемом острове… Никакого успеха ее объяснения не имели. Родители должны были выговориться. И только после того как они выговорились, выкричались – стали хлопотать вокруг нее и усиленно ее кормить. Они занимались этим всего только неполные сутки, а Саше уже казалось, что это длится самое малое месяц.

– Мы поженились, потому что это был естественный для нас поступок, – сказала мама. – А что является естественным для нее, наша прекрасная дочь и сама до сих пор не знает.

«Это правда, – подумала Саша. – И зря мне дали дедову фамилию. Да и вообще не в фамилии дело. Ничего я не сумела продолжить, вот что».

Мысль была не из веселых, но из очень цепких. Она впилась в сознание, как клещ, и сразу же та темная сила жизни, о которой Саша не думала, пока разговаривала с папой, навалилась на нее снова.

– Ты что, Сашка? – встревоженно спросила мама. – Нога заболела? Нет, ну это все-таки безобразие, что Нора сразу нам не позвонила! Как можно было идти у тебя на поводу?

Саша хотела было сказать, что нога у нее не болит, и нога – это вообще не главное, что доставляет боль, и, может, еще что-нибудь такое патетическое додумалась бы она сказать, – но тут в дверь позвонили.

– Легка на помине, – сказала мама. – Я ей сейчас все выскажу.

Мама пошла открывать.

– Нора всегда шла у Сашки на поводу, – сказал ей вслед папа. – И ты ей сто раз уже это высказывала.

В прихожей послышался мамин удивленный голос. Потом еще один голос.

– Сергей пришел, – сказала Саша.

Что значило для нее его появление? Она не знала.

– Сергей – это кто? – поинтересовался папа.

– Мы с ним на митинге познакомились.

– Ты на митинги ходила? – оживился тот. – А со мной про какую-то ерунду беседуешь!

– Он с тобой лучше побеседует, – улыбнулась Саша. – Узнаешь все, что тебя интересует.

– А Саша нам не сказала, что вы придете.

Мама вошла в комнату вместе с Сергеем Февралевым. Саше стало смешно. Она подумала, что это, может быть, потому, что Сергей высокий, а мама маленькая. От такой нелепой мысли ей стало еще смешнее.

По крайней мере, темная сила отступила от нее. Уже хорошо.

– Наша дочь вообще не считает нужным информировать нас ни о чем существенном, – сказала мама. – Проходите, Сергей Александрович. Будем обедать.

Ощущение детства – мама с папой приехали и отругали безалаберную дочку – плавно перешло в ощущение юности: зашел в гости молодой человек, и мама с папой приглашают его пообедать. И то и другое ощущение было иллюзией. С приездом родителей в доме вообще воцарились иллюзии. Но это были единственные в ее жизни иллюзии, которые согревали душу.

Здоровались, знакомились, потом папа вышел в кухню, куда мама вышла еще раньше, чтобы нарезать салат…

– Что-то у вас случилось, Сергей, – сказала Саша. – Да. Что-то чрезвычайно для вас интересное.

– А вы откуда знаете? – удивился он.

– Может, вы обидитесь, но это легко понять по вашему лицу.

– Не обижусь. Действительно, случилось. То есть ничего еще не случилось, но может случиться очень интересное дело. Я такого для себя не ожидал.

– Это какое же?

Он сидел на круглой табуретке у пианино – присел туда, когда папа предложил присесть. Саша стояла перед ним. Они смотрели друг на друга удивленно и радостно. Они виделись каждый день, и непонятно было, отчего вдруг сегодня – удивление. Во всяком случае, Саше это было непонятно.

– Сядьте, Саша, – сказал он и встал. – Что же вы стоите, у вас же нога.

– Я и так целыми днями сижу. – Саша улыбнулась. Беспричинно улыбнулась, потому что фраза, которую она произнесла, не содержала в себе никакого веселого смысла. Да и вообще никакого смысла она в себе не содержала. Но Сашу развеселила. – У меня уже копчик скоро отвалится. Исчезнут последние признаки моего сходства с обезьяной. Так какого же интересного дела вы для себя не ожидали?

– Я вам потом расскажу, – поспешно проговорил Сергей.

Дверь между дедовым кабинетом и гостиной распахнулась, на пороге появилась мама.

– Мы вас ждем за столом! – торжественно объявила она.

«Можно подумать, за свадебным», – едва сдерживая уже не смех даже, а хохот, подумала Саша.

Все это было наивно, и мило, и трогательно, но через час она от всей этой благости устала.

Обедали, беседовали о политике, истории, теоретической физике и швейцарском быте. Сергей умел поддерживать беседу, но это Саше и раньше было понятно и, собственно, не имело для нее никакого значения.

К чему эта пародия на совместность, для чего ее разыгрывать? Ей бы с одной собою разобраться.

Когда уже пили чай, Саша встала из-за стола, ушла в кабинет и села за пианино.

«Ну а что? – сердито подумала она. – Пришла и мне пора продемонстрировать навыки хорошего воспитания. Залезть на табуретку и прочитать стишок уже вроде поздновато. А сыграть на пианино пьеску, видимо, в самый раз».

Она сыграла «Сонатину» Клементи. Потом этюд Черни. Потом еще один этюд. Она не знала, сердиться или смеяться.

На третьем этюде Саша обнаружила, что Сергей стоит у нее за спиной и смотрит, как бегают по клавишам ее пальцы.

– Играйте, играйте, – сказал он. – Я хочу посмотреть, как вы занимаетесь.

Дверь в гостиную была прикрыта. Голоса родителей еле доносились из кухни. Потом хлопнула входная дверь – они ушли.