— У вас все, господин офицер четвертого управления? — спросила Гедда Горд, покачивая ногой и стирая какое-то невидимое пятнышко со своей косметички.

Не знаю, наитие это было, озарение или что-то другое, но я вдруг спросил, отбросив колебания:

— В тот вечер, третьего мая, вы не вспоминали одного вашего бывшего знакомого, господина Лундквиста?

Ее серые глаза сузились, губы плотно сомкнулись. Прошло несколько томительных мгновений, прежде чем она вновь разжала их.

— Меня не интересует господин Лундквист. Он умер для меня.

«Теперь он умер для всех», — подумал я, и вновь мне почудилось, что Гедда Горд по самые плечи утонула в застывшей чужой крови. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Если вас интересует именно он, — отчужденно продолжала Гедда Горд, — то я ничем не могу помочь. — Помолчав немного, она добавила, холодно усмехнувшись: — Вот уж никогда бы не подумала, что моими прошлыми знакомствами будут интересоваться серьезные офицеры из Унипола. У меня было много знакомств, не каждое и припомнишь.

Что-то дрогнуло в ее лице, и я вдруг каким-то неведомым десятым или двенадцатым чувством понял, ощутил, что и эта ее холодноватая отстраненность, и эта профессиональная любезность с клиентами «Уголка валькирий» не более чем маски. За этими масками скрывалось ее истинное лицо, скрывалась от себя она сама — женщина, которая помнит того, погибшего в устроенной Ульфом Лундквистом катастрофе, кого она любила. Может быть, единственного и никем уже незаменимого. Сила ее ненависти выгнала из Торборга Ульфа Лундквиста… Сила ее ненависти и погубила его?..

— Вы не ответили на мой вопрос, госпожа Горд, — напомнил я. — О вечере третьего мая.

— Да, я вспоминала господина Лундквиста, — отчеканила Гедда Горд. Слова ее обрушивались ледяными глыбами. — Заявился один его давний знакомый, игрок с залива, и после третьей бутылки полез с расспросами о господине Лундквисте. Понял, что обращается не по адресу и отцепился. Вы удовлетворены?

«И вновь в тот вечер всколыхнулась ненависть…» — подумал я. Что-то кружило у самых границ сознания, никак не решаясь нарушить их и явить свой истинный облик.

— А потом вы вернулись домой и легли спать… — Граница была все ближе и ближе.

— Разумеется. Голова просто раскалывалась…

— Вот, значит, как, красавица принцесса Гедда? — раздался вдруг не очень твердый невнятный голос. — Со мной посидеть — так нет, а с этим — да?

Госпожа Горд досадливо поморщилась и со вздохом возвела глаза к потолку, но не обернулась. А я обернулся. От арки неуверенной походкой направлялся к нам один из тех парней с ручищами циклопов, что сидели у выхода в кулуары, когда я покидал главный зал ресторана.

— С-сидят тут, уединяются, никого видеть не хотят. — Парень, уперев руки в голые потные бока, с угрожающим видом навис надо мной. — Ты кто такой? А ты у Олафа Торстона п-просил разрешения на тет-а-тет с красавицей принцессой?

— Отцепись, Олаф, — нахмурив брови, сказала сквозь зубы Гедда Горд. Это из полиции.

— Ах, из поли-иции? — протянул парень. — Сейчас посмотрим, из какой такой он п-полиции!

Он сделал шаг вперед, нагнулся и выставил свои здоровенные лапищи, намереваясь вцепиться мне то ли в плечи, то ли в горло; может быть, он хотел поднять меня и немного потрясти. Я не стал строить предположений относительно намерений пьяного Олафа. Я просто дернул парня за руку, продолжая его движение в мою сторону, подставил ногу и уклонился. Тяжелое тело грузно обрушилось на скамейку, а головой Олаф зарылся прямо в звездные протуберанцы кустов.

— Неплохо, — поднявшись, одобрительно сказала Гедда Горд. Чувствуются навыки.

Я тоже встал. Парень ворочался на скамейке.

— Я тебя предупреждала, — насмешливо сказала Гедда Горд. — Не связывайся с полицейскими офицерами, Олаф, а то не спать тебе спокойно; будут потом являться во сне и носом тебя — в кусты!

Я не успел осознать смысл сказанного Геддой Горд, потому что задира Олаф, перестав ворочаться, вдруг резко поднялся и бросился на меня. Я не собирался драться, а тем более, причинять ему какие-нибудь увечья; ну, обиделся человек, с кем не бывает? Я увернулся, вновь подставил ногу — и неуклюжий Олаф проехал на животе по красивому мраморному полу.

— Порекомендуйте ему уйти, — обратится я к официантке, — иначе придется ему до утра отдыхать в ближайшем участке, а потом еще и заплатить штраф за невоспитанность.

— Дурак он, когда напьется, — с раздражением сказала Гедда Горд.

Парень вновь поднялся, на этот раз медленнее, и тут из-под арки вылетел Стан. Верный своему принципу «ошеломить», он бросился на оторопевшего бедолагу Олафа, и через мгновение тот вернулся в положение «лежа». Стан склонился над ним, заломив ему руку за спину, и начал приговаривать:

— Спокойно, спокойно, спокойно. Дыши глубже, приятель, и отдыхай.

— Забери его, — сказал я.

— Только не надо в участок. — Гедда Горд поморщилась. — Пусть его просто выведут. Вообще-то он мальчик неплохой.

Стан похлопал Олафа по голой спине, и тот совсем уже медленно поднялся и, трезвея на глазах, пообещал мне:

— Мы тебя еще отделаем!

— Иди, иди! — Стан слегка подтолкнул его к арке. — Не наживай себе лишних неприятностей.

Я вновь остался наедине с Геддой Горд.

— Мы уже обо всем поговорили? — спросила она. — Меня клиенты ждут.

Что-то такое я открыл для себя… Что?.. Этот дурень Олаф… Вот! Все у меня прояснилось, и возник в моем сознании образ огромного прозрачного кристалла, и в глубине кристалла, сменяя одна другую, проплывали отчетливые картины.

Вновь сидел за столом в номере отеля «Сияющий» агент Свен Блутсберг, щелкая ногтем по только что вынутому из кармана квадратному пакетику… И такой же пакетик, только разорванный, лежал у кровати рядом с окровавленной грудой человеческого мяса, в которую превратилось тело агента Блутсберга… Господин Орфей-Минотти кивал на столик у окна своей комнаты, и я явственно слышал его голос с жалобными интонациями: «Нервничаю, никак заснуть не могу…» Эдмон Сезар, мой коллега из Унипола, стоя в лифте, говорил: «А вдруг домашние мои так разойдутся, что никакими транквилизаторами не успокоить?..» «Не связывайся с офицерами полиции, Олаф, а то будут потом являться во сне», — вразумляла нетрезвого приятеля Гедда Горд…

Меня просто бросило в жар, словно желтые кусты вокруг действительно превратились в полыхающие звездные протуберанцы.

— Госпожа Горд, — проговорил я чуть ли не срывающимся от напряжения голосом, — а в тот вечер, третьего мая, когда вы вернулись домой… вы сказали, что у вас болела голова… Вы пользовались какими-нибудь медикаментами?

Гедда Горд с легким удивлением посмотрела на меня; она почувствовала мое волнение, но не могла понять его причину.

— Да… кажется… Да, — уже уверенно ответила она и все мои внутренние струны враз оборвались с гулким торжествующим перезвоном. — И сейчас пользуюсь иногда. Рекомендовали, и на самом деле не обманули. Помогает — релаксация отменная.