Жара ранней осени наконец-то спала, выпустив на свободу прохладный, свежий северный ветер, сдувший дорожную пыль с простыней и парусиновых тентов фургонов, вдохнувший в поселенцев новые силы. Стэнтон вернулся, нашел их, раздал привезенные припасы. Казалось бы, на сердце у Тамсен должно было стать много легче. Остальные в те дни глядели на нее разве что мельком, искоса, с огнем отвращения в глазах, однако с этим она смирилась без труда. Ненависть, отчуждение – все это пустяки, пока с нею дочери.

Неотвязные ночные кошмары о целых толпах горящих живьем людей с жесткой, растрескавшейся, нечеловеческой кожей, или о милом, любезном Хэллоране, превращающемся в нечто невыразимо отталкивающее и жуткое, алчно, ненасытно тянущееся к ней, давно должны были отойти в прошлое, однако все никак не отпускали. Тамсен больше не знала, во что и верить, чем счесть те крадущиеся, пляшущие тени в зарослях – вполне реальной опасностью или безумным вымыслом, причудой ума, пораженного страшной тайной, почти столь же чудовищной, как и создания, которых она якобы видела.

Разумеется, подкреплять свою правоту свидетельствами Элиты, болтающей о голосах мертвых со всяким, кто пожелает слушать, или младших девочек не стоило. Девчонки сами не поняли, что произошло, запомнили только суматоху да панику, завершившуюся вспышкой пламени и пеленой дыма.

Воцарившееся в лагере веселье внушало Тамсен тревогу: в такой бездумной эйфории подвыпивший игрок бросает на кон последние медяки. Надежда, особенно угодившая в руки отчаявшихся, может быть вещью крайне опасной, это Тамсен поняла давно.

Впереди обоз ждали, возвышаясь над вечнозеленой хвоей и ярким пурпуром листьев, увенчанные снежными шапками пики Сьерра-Невады, уже раскрывшей объятия навстречу первым приметам зимы. Поразительно, однако все, кроме Тамсен, словно бы позабыли об очевидном – о том, что горы, подобно всем величайшим красотам мира, смертельно опасны.

Той ночью она напряженно прислушивалась ко всякому случайному шуму, беспокойно ворочаясь под одеялом из приданого на жесткой земле в тревожной полудреме, и вдруг возле самого шатра раздались громкие голоса. Толкнув Джорджа в плечо (и как только он ухитряется так крепко спать?), Тамсен потянулась к халату. Джордж, спотыкаясь, вышел наружу за ней.

К немалому ее удивлению, у входа Тамсен обнаружила Чарли Бургера, возницу, охранявшего их шатер, на земле, борющимся с Уильямом Пайком, зятем Левины Мерфи. Не раз читавшая в газетах о схватках в миссурийских городках и даже в Нову, штат Иллинойс, совсем рядом со Спрингфилдом, соседства мормонов Тамсен опасалась. Однако семейство Мерфи вело себя вполне мирно, никого не задевало, в свою веру обращать не пыталось, а Уильяма Пайка, пароходного машиниста, женатого на одной из дочерей Левины, Тамсен даже не подумала бы подозревать в воровстве. Но чем еще объяснить, что он схвачен возле их шатра среди ночи? Возможно, дело в съестных припасах? Перспективы голода безумно боялись все.

Однако при виде Тамсен Пайк вырвался из рук Бургера и бросился к ней. Бургер едва успел схватить его снова, но от горячего, смачного плевка в лицо Тамсен это не уберегло.

– Где он? Что ты с ним сделала? – выкрикнул Пайк.

В другое время Тамсен решила бы, будто Пайк пьян. Волосы его были встрепаны, залитое слезами лицо раскраснелось… Что происходит? Что все это за вздор? Ведь Мерфи и Пайкам незачем красть у соседей съестное: запасы у них, по всему судя, иссякнут еще не скоро. Вдобавок, Пайк кричит на нее так, будто это она украла у него что-то… но что?

– Что он такое несет? – заговорил Джордж, протирая кулаком заспанные глаза.

Из шатра по соседству вышел брат Джорджа, Джейкоб, с женой. Оглянувшись назад, Бетси негромко шикнула на кого-то из детишек, веля ему вернуться в постель.

Пайк снова рванулся прочь из рук Бургера, к Тамсен, но оскользнулся на рыхлом песке.

– Я знаю: это ты околдовала его, похитила, как и тех, остальных!

– Опять этот вздор. Сколько ж можно, – проворчал Джордж.

– Господь карает нас за то, что дали тебе место рядом, – прорычал Пайк, толкнув плечом Бургера, высвободив правую руку и сунув ее в карман. – А ведь Библия учит: «ворожеи не оставляй в живых»!

Выхватив из кармана небольшой кургузый револьвер, он направил оружие на Тамсен.

В следующий миг Тамсен, сама не понимая, отчего, грохнулась наземь. На зубах заскрипела пыль. «Должно быть, меня ранило», – подумала она, хотя боли не чувствовала. Однако стоило ей увидеть вставшего над ней мужа, все сделалось ясно: Джордж оттолкнул ее и, безоружный, в одной лишь ночной рубашке, заслонил от Пайка. Внутренний трепет подсказал, что произошло. Ей угрожала опасность, и муж, не колеблясь, разом забыв об обычном пустом бахвальстве, пришел ей на помощь.

Конечно, нападкам Тамсен подвергалась и раньше, но только словесным. Дальше подозрительных взглядов, демонстративного безразличия, злобного шепота вслед дело еще не заходило, а уж такого Тамсен вовсе не ожидала.

Оружие Пайк по-прежнему держал наготове, но, очевидно, так и не выстрелил. Сбитый с толку внезапным поворотом событий, он недоуменно моргал, но прежде чем кто-либо успел хоть слово сказать, в темноте грохнул ружейный выстрел, и пуля Чарли Бургера угодила Уильяму Пайку в спину.

С невероятным изумлением на лице Пайк упал на колени. На его белой рубашке, у сердца, расплылась алая клякса: свинец пробил тело навылет.

Ахнув, Тамсен поспешила сесть. Разбуженные девочки захныкали от испуга.

– Сидите в шатре! – крикнула Тамсен, увидев в распахнутом входном проеме пару крохотных лиц.

– Какого дьявола?! – взревел Джейкоб.

Бросившись к Пайку, братья Доннер уложили его на спину. Остекленевшие глаза молодого человека слепо взирали в ночное небо.

Невдалеке послышался топот: на выстрел сбегались разбуженные соседи. Еще минута, и вокруг соберется толпа, поднимется гневный крик, и без новых обвинений дело, конечно же, не обойдется…

Тем временем Уильям Пайк принялся судорожно шарить в кармане брюк. Что же он так лихорадочно ищет? Второй револьвер? Неужели он твердо намерен убить Тамсен, пусть даже ценой последнего вздоха?

Под взглядом замершей на месте Тамсен Пайк вытащил из кармана четки. Деревянные, на шнурке, с начисто стершимся лаком. Выходит в душе он, даже среди семейства мормонов, оставался католиком… Придвинувшись к Пайку, Тамсен положила четки ему на ладонь, помогла сомкнуть пальцы, и Пайк облегченно перевел дух.

– Надеюсь, Левина простит меня, – прохрипел он, прижав четки к сердцу, и замер, обмяк.

Едва не сомлев, Тамсен выпрямилась, уселась на пятки. Что побудило Пайка явиться по ее душу? Казалось бы, уж ему-то ни за что не придет на ум стрелять в кого-либо во сне. Отерев плевок со щеки, она подняла голову и встретилась взглядом с Мэри Грейвс, ошеломленно взиравшей на нее из толпы.

Спустя долю секунды к шатрам, растолкав столпившихся вокруг зевак, подбежала Гарриет Пайк, а следом и ее мать, Левина. Обе рухнули на колени, склонились над мертвым телом, и Гарриет встряхнула мужа за ворот, будто это могло вернуть его к жизни, будто он всего-навсего в лежку пьян.