Повернувшись к Калуге, я повторил:

– Что это за место?

– Ты знаешь, брат, – ответил он, задумчиво глядя на меня, – нетрудно, в общем, догадаться, что мы в архиве. И если это правда, а я уверен, что так и есть, ну, ты хотя бы на стеллажи глянь… то у нас появился шанс разобраться, куда мы вообще попали.

* * *

– Да ты расслабься, охотник, – посоветовал Калуга.

Я расхаживал по архиву, то и дело поглядывая на запертую дверь. Что там сейчас происходит? Уже с час как стоит полная тишина. Кто кого сумел придавить, мутанты людей или люди мутантов? После того как частая стрельба прекратилась, редкие выстрелы доносились еще долго, и мне казалось, что они звучат в другом конце здания, но из архива трудно было определить точно. Жив ли Метис? Если да, то где он, все еще неподалеку или приближается к конечной точке своего пути? Надо выйти, но слишком опасно. В «узи» всего три патрона, в ПМ – четыре.

Калуга многозначительно поднял к потолку указательный палец:

– Запомни, Стас: нужно уметь расслабляться в любой ситуации. Это сейчас с тобой говорю не я, простой охотник Калуга, с тобой моими устами говорит мудрость веков. Делу время, потехе – два часа. И вот как раз сейчас у нас начнется потеха, вернее – жрачка. Большая жрачка. Давай, брат, выкладывай, какие у тебя имеются съестные резервы.

С этими словами Калуга развязал целлофановый пакетик, который достал из кармана на бедре, и развернул лежащую внутри газету. Там оказался кусок черного хлеба, а на нем колечки пахучей копченой колбасы.

Он стал вытаскивать из своих многочисленных карманов другие свертки. Остановившись у стола, я наблюдал. Запасливый паренек, однако. Даже то, что охотник не так давно отсиживался в грязи, его «резервам» не повредило, потому что почти все было тщательно завернуто в целлофан или полиэтилен, в пакетики и кулечки. Он что, всю дорогу по карманам таскает кучу жратвы? Ну и привычка! Вскоре на столе, помимо хлеба с колбасой, оказалась маленькая фляжка, несколько соленых огурцов, сильно смятых, зато крупных, ломоть вяленого мяса, зеленый перец, железная солонка в виде черепа мутанта – соль сыпалась через глаза, которых там было с десяток, – пакет орешков, брикет шоколада в фольге и большая, желтая, сочная луковица, от одного вида которой у меня свело челюсти и рот наполнился слюной.

– Ну, ты запасливый Буратино, – я произносил слова, едва разжимая зубы и стараясь не двигать лицевыми мускулами.

– Это так, папа Карло, – кивнул охотник. – Я, понимаешь, перехватить в дороге люблю. То то, то се… Ну и чтоб всегда под рукой было, чтоб не лазить в рюкзак каждую минуту. А у тебя, я понял, ничего нету?

Я покачал головой, потом сказал:

– А нет, хотя… – и достал из кармана клубень.

– Это что? Никогда не видел такой… фрукт или овощ? Не разберу.

– Сам не разберу.

Калуга, боком улегшись на край столешницы, сграбастал оставленный мне болотными людьми фруктоовощ, покрутил в руке.

– А ты уверен, что это дело съедобно?

Усевшись на стул, я пояснил:

– Пару таких штук уже съел. На вкус даже приятно. Наедаешься быстро, последствий никаких.

– А как оно к тебе попало?

– Случайно. Неважно.

– Это плод с растения-мутанта, – авторитетно заявил он, как будто такой вывод не был очевиден. – Можно?..

– Дерзай, – разрешил я.

Он положил клубень на стол, достал нож, примерился, чтобы одни махом разрезать пополам, но я сказал:

– Хотя нет, так сок вытечет, дай мне.

Обтерев нож Михаила о штанину, я осторожно надрезал клубень – или это все-таки плод? – поднес к губам, сделал глоток и передал Калуге.

– Допивай, что осталось, потом разрежь. Там еще орешек, не знаю, что с ним делать. У меня пара таких в кармане лежит, надо их какому-нибудь спецу-ботанику дать на изучение.

– Внутри плодов косточки, а не орешки, – поправил Калуга и с громким сосущим звуком приник к плоду. Почмокал, одобрительно кивнул, разрезал фруктоовощ пополам, одну половинку щелчком отправил по столешнице ко мне, а вторую сунул в рот и стал жевать. Щекастое лицо стало задумчивым.

– Как потомственный дегустатор могу сказать: интересный вкус. Ничего так, забавно… любопытно… Ага-ага… – Он глотнул, на толстой шее прыгнул вверх-вниз кадык. – Ладно, это была закуска, теперь приступим к основной трапезе. Давай, Стас, кушай.

Кушать удавалось не очень – активно двигать челюстью я боялся, поэтому съел совсем мало, а к черствому хлебу и мясу, с виду жесткому, как подошва, не прикоснулся. Калуга зато наворачивал вовсю. Закончив, я откинулся на стуле, выпил воды из фляжки и беспокойно глянул на дверь. Надо идти, надо. Но и пересидеть здесь подольше тоже необходимо. Риск – дело не благородное, а глупое. Вернее, глуп неоправданный, тщательно не рассчитанный риск. Придется еще какое-то время торчать в архиве, хотя хочется открыть дверь и рвануть наружу в поисках Метиса, если, конечно, тот вообще еще жив.

Калуга интеллигентно рыгнул, прикрыв рот ладонью, и стал заворачивать остатки трапезы обратно в пакетики.

Я огляделся. По полу, по столам была разбросана куча бумаг. Мы потратили какое-то время на их изучение, порылись в ящиках столов, но ничего интересного, в общем, не нашли. По большей части это были списки людей, ведомости зарплаты и расходов, поставки материалов, еды для столовой, круп, макарон, подсолнечного масла и хлеба, а еще длинные столбцы с названиями химикатов, приборов и лабораторного оборудования. Перечни фамилий, отчеты, в общем, всякая бухгалтерия, финансовые и хозяйственные дела, которые не говорили ничего конкретного о том, для чего был создан этот комплекс. То есть в совокупности информация подтвердила идею, которая возникла у меня сразу: мы попали на военно-научную базу. Тривиальная мысль, и мутант бы догадался. Но вот чем конкретно здесь занимались помимо того, что ели, спали, маршировали, охраняли, дежурили, отдавали приказы и разводили военную бюрократию, – это оставалось неясным. Хотя одна из найденных ведомостей привлекла наша внимание, она касалась «пропитания для подопытных»… Что за подопытные? Слово наводило на определенные размышления.

На многих бумагах стояла печать, и, хотя в свете фонарика трудно было разглядеть выцветшие чернила, мы сумели прочесть: КИБО-3.

– К ибо… киб о… – с разными ударениями повторял Калуга. – Что же это, тринадцать бешеных мутантов, такое? Может, что-то с кибернетикой связанное?

– А «и» что значит?

– Ну, там… – Он зашевелил губами: – Инсталляция. Инграмма. Икебана. Изверги… О! Кибернетические Изверги Большого…

– …Облома, – заключил я.

– Не, не, какого облома! – замахал он руками. – Ты не шути, я же серьезно!

– Я вижу.

– Правда серьезно!

– Говоришь, инсталляция с инграммой? – повторил я. – Кем ты до Пандемии был, Калуга? Вернее… ты ж молодой, да? Вряд ли сильно старше меня. Значит, правильнее так: на кого учился?