Должен признаться, что, впервые увидев этот загадочный герб, которого не было в последующих изданиях «Тайны соборов», я был склонен согласиться с интерпретацией Амбелена. Но изучив более пристально жизнь несчастного Шампаня и побеседовав с друзьями Канселье, я начал сильно сомневаться в обоснованности его аргументации.

Из достойных всяческого доверия источников мне известно, что щит, который со всей очевидностью долженствовал изображать герб Фулканелли, был целиком и полностью выдумкой Шампаня, который включил его в дизайн книги без ведома Канселье и самого Фулканелли.

Однако аргументация Амбелена на этом ещё не заканчивается. Он выдвигает предположение, что имя Фулканелли является анаграммой словосочетания, «l'ecu final» — «последний щит» — тем самым указывая, что Шампань-Фулканелли был намерен привлечь внимание читателей к своей подлинной личности посредством этого герба.

Здесь мы сталкиваемся с очень серьёзной проблемой. Возникает вопрос: с чего начались все эти таинственные шифры и манипуляции смыслом (и где они закончатся)? Фулканелли есть фонетическая аллюзия на имена Вулкана, бога-кузнеца, работающего с огнём, — совершенно логичный алхимический намёк, — а также Гелиоса, бога солнца, который тоже в данном контексте более чем уместен, поскольку солнце символизирует золото и философскую серу. Вопрос в том, начал ли Шампань со щита и затем шёл в обратной последовательности, или же, «l'ecu final» в качестве анаграммы имени Фулканелли пришло ему в голову уже после изобретения алхимического псевдонима и вдохновило на идею герба и девиза на ломаной латыни?

Если бы не удивительная глубина и важность работ Фулканелли — которые читатель и любой, кто изучает алхимию, должен оценить для себя сам, — у нас возникло бы сильное искушение отбросить всю эту сагу с продолжением как искусно задуманный и превосходно исполненный розыгрыш или, если угодно, тайный заговор. Особенно ввиду противоречивого характера месье Шампаня.

Однако если бы это было так, стоило бы задать ещё один, последний вопрос: чего ради всё это было затеяно? Шампань умер от болезни, причиной которой стало его собственное пьянство. Канселье, по его собственному признанию, так и не смог получить эликсир. Никто из прочих Гелиопольских братьев не получил никаких выгод от всей этой истории с Фулканелли. Всё остальное до сих пор скрыто завесой тайны.

Не менее озадачивает и тот факт, что Амбелен искренне считает, будто Шампань преуспел в создании золота. Не в 1922 году, когда, по словам Канселье, Фулканелли осуществил трансмутацию, а «примерно за два-три года до своей смерти». Он также утверждает, не приводя в доказательство никаких доводов, что трансмутация была проведена у Шампаня на квартире в доме 59-бис по улице Рошешуар в присутствии Буше, а «возможно, и Канселье». (Канселье, напомним, говорил, что эксперимент имел место в Сарселе в присутствии Гастона Соважа, Шампаня и с ним лично в качестве оператора.)

Далее Амбелен утверждает:

Позднее он пишет, что из этого золота сделали довольно большое кольцо-печатку, которое Шампань носил на безымянном пальце правой руки. На нём были выгравированы фигура Бафомета, рогатого дьявола, окружённая пересекающимися треугольниками (как на магической печати Соломона), месяц, рогами указывающий вверх, и алхимические символы Солнца, Луны и Земли.

Это кольцо после смерти Шампаня перешло к одному из его учеников, десять лет спустя заболевшему болезнью Паркинсона. В 1962 году Амбелен писал: «Он всё ещё жив, но тело не подчиняется ему. Кольцо-печатка из алхимического золота (очень мягкого, поскольку оно было совершенно чистым) до сих пор у него на пальце».

(Я несколько раз писал месье Амбелену в надежде побольше узнать об этом таинственном кольце и его владельце — наряду с другими волнующими подробностями его исследований загадки Фулканелли, но до сих пор не получил никакого ответа.)

Итак, давайте суммируем мнения Канселье относительно сделанных Амбеленом выводов об идентичности Шампаня и Фулканелли. Прежде всего — и это, возможно, наиболее важно — Канселье отрицает, что Жюль Буше, являвшийся главным источником информации Амбелена, был близким другом Жана-Жюльена Шампаня. Кроме того, он никогда не был одним из Гелиопольских братьев.

Канселье довольно саркастически замечает: «Должно быть, Жюль Буше еженедельно навещал Шампаня в течение двадцати лет в обстановке строжайшей секретности, поскольку я никогда его там не встречал. Я видел его два или три раза в самом начале, в 1922 году, в арнувилльской развалюхе Шампаня вместе с Гастоном Соважем, а в следующий раз мы встретились только в 1946 году».

Это, следует отметить, весьма важное замечание, поскольку Канселье и Шампань прожили на одной лестничной площадке на рю Де-Рошешуар около десяти лет.

О посвящении на принадлежащем Буше экземпляре своей книги «Две алхимические ложи» Канселье также сардонически замечает: «Разумеется, он лучше, чем кто бы то ни было, знал тайну личности Фулканелли — главным образом поскольку несколько раз слышал упоминавшееся в разговорах имя Учителя и даже никогда не имел чести встречаться с ним лично».

Канселье категорически отрицал, что Шампань когда-либо создавал золото и тем более делал из него кольца-печатки. Также он опровергает сообщение Амбелена, что Шампань инкогнито посещал издателя Шемита.

Также он сказал, что владеет документами, подписанными Шемитом и датированными один 6 апреля 1926 года, а второй — 6 ноября 1929 (то есть когда Шампань был ещё жив), которые удостоверяют, что единственным владельцем текстов «Тайны соборов» и «Философских обителей», а также иллюстраций к ним является лично он, Канселье. По его словам, Фулканелли поручил ему опубликовать обе книги и передал все права на роялти — «как он и обещал, в качестве вознаграждения за мою долгую службу и ученичество». Однако он добавляет, что ни то ни другое не сделали его богачом.

В ответ на утверждение, что Шампань лично написал предисловия к обеим книгам и заставил его подписать их, Канселье также достаточно прямо заявил, что не стал бы этого делать и предоставил бы Шампаню самому подписывать свои работы. Кроме того, предположение, что Канселье не писал этих предисловий, само себя опровергает по двум важным пунктам: 1) их стиль значительно отличается от стиля остального текста, написанного Фулканелли (или, по теории Амбелена, Шампанем); 2) он остаётся неизменным во всех последующих предисловиях, написанных уже после смерти Шампаня.

Канселье утверждает, что оригинальные рукописи Фулканелли были вовсе не на линованной квадрилле цвета сепии, как полагает Амбелен, а на белой нелинованной бумаге. Более того, они написаны его, Канселье, наклонным почерком, поскольку были продиктованы ему непосредственно Фулканелли. Кроме того, было всего два (а отнюдь не восемь) набора гранок, корректуру которых делал тоже он, по инструкциям Учителя.