Джеральд сделал вид, что удивлен, и Кассандра отвернула чуть в сторону покрасневшее лицо, сосредоточенно расстегивая и застегивая браслет на своей левой руке.

«Хватит ее мучить», — решил он про себя и вслух неторопливо проговорил:

— Но мне показалось сегодня, что ты не хочешь дальнейшего продолжения наших отношений. Иначе я не ушел бы от тебя просто так.

Напряжение спало с ее лица, она снова оживилась, подняла на Джеральда глаза, и в ее взгляде он прочел облегчение и радость, впрочем, еще довольно трепетную и робкую.

— Но если, — осторожно начала она, — тебе самому действительно не хочется со мной расставаться и виной всему на самом деле просто моя нерешительность, то… то, я думаю, может быть, ты захочешь провести и сегодняшнюю ночь вместе со мной?

В ее словах прозвучали одновременно и надежда, и страх, что этот вызов не будет принят.

«Черт возьми, — подумал Джеральд, — и она еще сомневается, любит ли меня или нет!»

— Я, конечно, был бы весьма не против, если бы мне снова представилась такая возможность, — с напускным равнодушием произнес он. — Но, насколько я помню, вчера ты сказала, что хочешь провести со мной ночь, только чтобы рассчитаться за то, что я для тебя сделал.

— Но… но ведь одной ночи недостаточно, чтобы отблагодарить за такое? Я так думаю, Джеральд.

— Ну, если ты так считаешь, Касси, то я, конечно, буду рад провести и эту ночь в твоих объятиях.

— Хорошо. Тогда как ты смотришь на то, чтобы ждать меня у садовой калитки дома Стивенсонов в половине двенадцатого? — спросила она, глядя в сторону, чтобы не выдать своих чувств.

— Я буду там, любовь моя, — ответил он тихо, целуя ее руку и с тайной радостью наблюдая, как невозмутимость сменяется на ее лице смущением и растерянностью.

— До встречи, Джеральд.

Она поспешно упорхнула, а Мейсон медленно направился к своему оседланному коню, раздумывая, чем занять себя в оставшиеся два с половиной часа до встречи, чтобы не известись окончательно от нетерпения.

В одиннадцать часов он уже был у калитки сада, окружающего дом Стивенсонов. В темном плаще и надвинутой на глаза треуголке, как заправский герой-любовник, он нетерпеливо мерил шагами узкую тенистую улочку, привязав коня к забору. Касси появилась почти ровно в назначенное время, с опозданием минут на пять. В сгустившихся сумерках Джеральд ясно различил светлый плащ с белой отделкой и, распахнув калитку, двинулся навстречу девушке. Она была в том же платье, что и на приеме, из-под растрепавшейся челки лихорадочно поблескивали встревоженные глаза.

— Мы задержались чуть дольше, чем я предполагала, — вымолвила она, останавливаясь, чтобы успокоить дыхание.

— Я ждал бы тебя до самого утра, — сказал Джеральд, целуя ее в горячие полуоткрытые губы.

Они не проронили ни слова за всю дорогу, а когда прибыли в особняк, Касси прямиком направилась в спальню, лишь изредка коротко отвечая на вопросы Мейсона. Джеральд понял, что ей хочется вернуть себе уверенность в том, что она, как прежде, любима и так же желанна. И он пошел ей навстречу. Они быстро разделись и занялись любовью, он был так же нежен, заботлив и внимателен, как и вчера. И когда Касси почувствовала это и поняла, что ничего не изменилось, она снова ощутила себя счастливой и принялась с большим пылом отвечать на его ласки.

Когда первый раунд любовной игры был закончен, и они отдыхали в объятиях друг друга, Касси вдруг немного отстранилась, чтобы видеть его глаза, и спросила:

— Джерри, умоляю, ответь мне откровенно: если бы я не предложила прийти к тебе, мы бы не были сейчас вместе? Ты бы так и уехал, не поговорив со мной?

Посмотрев в ее глаза, внезапно наполнившиеся болью, он покачал головой:

— Нет, родная моя, что ты, конечно нет! Да разве я выдержал бы без тебя целый вечер и всю долгую ночь, зная, что ты почти рядом, в этом городе, в нескольких минутах ходьбы отсюда? Я пришел бы в ваш дом и забрал тебя.

— Правда, милый? Ты не обманываешь меня?

— Я могу тебе в этом поклясться всем, чем только захочешь.

— Не надо, я верю тебе. Но почему тогда ты ушел? Обиделся на меня?

— А ты считаешь, есть за что?

Она тяжело вздохнула и села на кровати, обхватив руками колени.

— Я не знаю, почему так получается, Джерри, милый! Я ужасно не хочу, чтобы между нами были размолвки, но постоянно чем-нибудь обижаю тебя. Или сама обижаюсь.

— Наверное, это я стал очень многого требовать от тебя, бедная моя. Но обещаю, что больше не допущу ничего подобного, — твердо заверил он, обнимая ее за плечи.

— Скажи мне, милый, что ты любишь меня по-прежнему!

— По-прежнему? О нет, родная моя, я люблю тебя с каждым днем все сильнее!

Касси вся засветилась от радости и крепко-крепко прижалась к любимому. А потом как-то странно посмотрела на него.

— Джерри, ты знаешь… я ужасно хочу есть!

— Что?

— Я ничего не ела с семи часов вечера, не могла, потому что переживала из-за нашей размолвки, а теперь, когда мы все выяснили, чувствую ужасный голод.

— Что? Ты не могла, есть из-за меня, бедняжка?

— Да.

— Боже мой, Касси! Ну, так в чем же проблема? Подожди немного, милая, я сейчас!

Торопливо натянув свой бархатный синий халат, который он еще ни разу не надевал и который нянюшка Джейн терпеливо раскладывала каждый вечер на кресле, Джеральд бросился вниз в поисках провизии. Оттуда он вернулся спустя десять минут, волоча перед собой огромную корзину, содержимым которой можно было бы накормить несколько человек. Касси восторженно захлопала в ладоши и принялась раскладывать все принесенное на туалетном столике и стульях, заранее придвинутых к кровати. Джеральд раскупорил бутылку с французским шампанским, и они устроили настоящий веселый ужин.

Когда большая часть провизии была уничтожена, Мейсон повел свою ночную гостью в соседнюю туалетную комнату, чтобы вымыть ей руки. Пока он поливал ей из серебряного кувшина, она вертела головой во все стороны, рассматривая изящный интерьер, а потом принялась по своей привычке все внимательнейшим образом изучать и трогать.

В этой комнате, примыкающей к ванной, отделанной мрамором, все дышало интимностью и утонченным комфортом. Стены были затянуты бледно-розовым мягким шелком с белым и бледно-зеленым вертикальным рисунком, а потолок расписан гризайлью, как и в спальне. Мебель тонкой работы казалась невесомой, а мягкий бело-розовый ковер полностью поглощал шаги. Перед изящным и в то же время огромным трельяжем, оправленным в сверкающее серебро, стояло мягкое просторное кресло, которое так и манило поудобнее усесться в него. Кроме этого зеркала, на стенах, одно напротив другого, было еще два, длинные, в серебряных рамах, они доставали до самого пола.

Перед одним из этих зеркал Кассандра застыла, с интересом и некоторым смущением разглядывая свое отражение.