Барух Фишхофф, социальный психолог из Университета Карнеги – Меллона, изучающий механизм принятия решений, нашел название для моментов ошибочных решений в прошлом: эффект «а я знал», или, как его чаще называют, ретроспективный детерминизм. Я сразу догадался, что это афера. Поэтому если я не считаю эту схему аферой, это лишний раз доказывает, что обмана не было. На этом этапе мошеннику ни в чем не нужно нас убеждать. Мы успешно берем барьер без его помощи.

Мы не видим того, что нам демонстрируют факты. Мы видим то, что ожидаем увидеть. Физиолог из Принстонского университета Сьюзен Фиск говорит: «Вместо наивного ученого, пытливо исследующего мир в поисках истины, мы обнаруживаем довольно нелестную картину – шарлатана, пытающегося как можно выгоднее подогнать факты под уже готовую теорию». И этот шарлатан вовсе не мошенник. Этот шарлатан – мы сами, обманывающие себя.

* * *

Как это ни смешно, вера в собственное превосходство проявляется даже в нашей оценке степени веры в собственное превосходство. Конечно, мы понимаем, что некоторые вещи слишком хороши, чтобы быть правдой, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке и все прочее в том же духе. В целом мы это понимаем. И все же. Иллюзию собственной уникальной неуязвимости, созданную многочисленными когнитивными искажениями, не так легко разбить. Мы просто не думаем, что она имеет к нам какое-то отношение. В 1986 году Линда Перлофф и Барбара Фетцер, психологи из Иллинойского университета в Чикаго, опубликовали результаты серии исследований: они хотели проверить, насколько наши представления о собственной неуязвимости отличаются от представлений об уязвимости в более широком смысле. Выяснилось, что люди в целом сильно переоценивают степень своей защищенности от неблагоприятных жизненных поворотов: свой личный риск они оценивали намного ниже среднего.

Когда Перлофф и Фетцер попытались подтолкнуть участников к переоценке своих мнений, предложив им сравнить себя не с абстрактными «средними показателями», а со знакомыми и родственниками (они надеялись таким образом сделать понятие риска более выпуклым и осязаемым), исследование неожиданно зашло в тупик. Участники отнюдь не начали чувствовать себя менее защищенными – вместо этого они распространили свое убеждение в собственной неуязвимости на друзей и близких. Конечно, трагедии случаются, произойти может что угодно, но это никогда не случится со мной, моими друзьями и семьей. Другими словами, вместо того чтобы более трезво взглянуть на свои риски, участники исследования, наоборот, расширили область сверхуверенности, включив в нее других людей. При любой возможности, заключили авторы исследования, мы будем проводить сравнение в свою пользу, то есть помещать себя и своих близких в зону меньшего риска, чем абстрактную массу населения, будь то риск сердечного приступа или столкновения с преступниками.

Это справедливо почти для любого «эффекта выше среднего». Когда дело касается наших друзей, родственников, коллег по работе, даже совершенно незнакомых людей, мы вполне успешно различаем когнитивные искажения, но у самих себя категорически не находим ничего подобного. В серии исследований студенты Стэнфордского университета и случайные путешественники, которых опрашивали в аэропорту Сан-Франциско, показали, что способны объективно оценивать восприимчивость среднего американца или своих приятелей-студентов к ряду субъективных оценок, но, когда дело касалось их самих, они становились слепы. Совершенно слепы, причем, кажется, вполне добровольно – как Фрэмптон и семья де Ведрин. Даже когда экспериментаторы проговаривали замеченное когнитивное искажение и указывали на то, что люди склонны приписывать себе больше положительных качеств и занижать свои недостатки, подавляющее большинство настаивало, что их первоначальная оценка была вполне правильной, а 13 % пошли еще дальше и сказали, что даже поскромничали. Это другие видят мир через призму субъективности, а мой взгляд совершенно беспристрастен. Я прекрасно умею быть объективным, не подумайте, что я хвастаюсь.

Летом 2014 года мне выдалась возможность поговорить с довольно необычной семьей: взрослыми братом и сестрой, каждый из которых стал жертвой мошенничества. Их случаи не имели между собой ничего общего. Дейв неудачно обменял билеты через Craigslist. Он не мог пойти на шоу в назначенный день и разместил на сайте объявление, чтобы обменять свои билеты на другую дату. Через несколько дней он получил ответ: Эшли была готова с ним поменяться, но у нее, к сожалению, были только электронные билеты. (Пытаясь защитить себя от мошенничества, Дейв указал, что будет меняться только на бумажные билеты.) Дейв немного насторожился, но кроме нее обмен никто не предлагал, а ему очень хотелось попасть на шоу. К тому же Эшли производила вполне благоприятное впечатление. Быстрый поиск в Google вывел его на страницу в LinkedIn, где была указана вполне убедительная и уважаемая профессия. Они совершили обмен. Все было вроде бы благополучно, пока Дейв с подругой не пришли на представление. Охранник сказал им, что их билеты уже просканированы. Они попались на широко распространенную билетную аферу: мошенник законным путем приобретает электронные билеты, затем многократно перепродает их разным покупателям.

Тем временем на другом конце страны сестра Дейва Дебби выяснила, что заплатила пятьдесят долларов за фальшивую подписку на журнал, купленную у человека, который пришел к ней на порог с историей о пережитых испытаниях и возвращении на путь истинный. Он побывал в тюрьме и теперь изо всех сил старался вернуться к честной жизни. Она не хотела покупать подписку – лишние журналы были ей не нужны, – но его история, а также упоминание о налоговых вычетах, которые она могла получить за благотворительный взнос, заставили ее поколебаться. Она же дала себе слово, что будет больше отчислять на благотворительность, и это был хороший поступок, совершив который она почувствовала себя более достойным человеком. Позднее она попыталась зайти на сайт организации, но не смогла – он не работал. Журналы, разумеется, так и не пришли.

Это были довольно безобидные мошенничества и совсем небольшие деньги. Любопытно другое: в рассказах друг друга брат и сестра издалека распознавали аферу. Когда же дело касалось их самих, они были уверены (на тот момент), что станут исключением. Конечно, Дейв прекрасно знал о мошеннических схемах, которые проворачивают на Craigslist. Но он очень хотел попасть на шоу, и шансы, что лично он попадется на удочку мошенника, казались ему практически нулевыми. Ведь он всегда проявлял осторожность. Дебби, в свою очередь, никогда не купила бы электронные билеты у незнакомца. Разве можно поступать так глупо? Конечно, Дебби знала, что вокруг полно обманщиков, которые в поисках легкой наживы рассказывают жалостливые истории о пережитых трудностях, но она хотела пожертвовать деньги на достойное дело, а его рассказ показался ей вполне правдивым. Шансы, что лично она попадется на удочку обманщика, были, как ей представлялось, практически нулевыми. Но Дейв как следует проверил бы все контакты перед тем, как отдавать деньги. Разве можно быть такой доверчивой? Когда дело касается других, я вижу все четко и непредвзято. Когда дело касается меня, я вижу то, что хочу видеть.

У Марии Яходы – или Митци, как ее звали друзья, – было отличное чутье на предрассудки. Иначе и быть не могло. Еврейка, родившаяся в Вене зимой 1907 года, она попала в тюрьму в 1936 году – пока еще не из-за своей национальности (Гитлеру только предстояло аннексировать Австрию), а за политические убеждения: она принадлежала к партии социал-демократов. Ей удалось бежать в Лондон. Однако тираж ее первой книги, в которой она излагала результаты своих исследований, был сожжен. На сей раз именно потому, что автор была еврейкой.