Этот оригинальный человек так заинтересовал меня, что я расспросила сэра Персиваля о его прошлом.

Сэр Персиваль или не хочет рассказывать, или действительно мало о нем знает. Много лет назад он познакомился с графом в Риме при обстоятельствах, о которых я уже упоминала однажды. С тех пор они постоянно виделись в Лондоне, Париже, Вене, но никогда больше не встречались в Италии. Как это ни странно, сам граф уже много лет не бывал у себя на родине. Может быть, он жертва какого-нибудь политического преследования? Во всяком случае, он из патриотизма старается не терять из виду ни одного из своих соотечественников, живущих в Англии. В тот же вечер, как он приехал, он спросил, как далеко мы находимся от ближайшего города, и не знаем ли мы какого-нибудь итальянца, проживающего там.

Он поддерживает обширную переписку с разными лицами на континенте; на конвертах, адресованных ему, — самые разнообразные марки. Сегодня утром в столовой у его прибора я видела конверт с большой государственной печатью. Может быть, он состоит в переписке со своим правительством? Если так, то это не вяжется с моим первым предположением о том, что, возможно, он политический эмигрант.

Как много я написала о графе Фоско! А каков итог? — как спросил бы меня с невозмутимо деловым видом наш бедный, славный мистер Гилмор. Могу только повторить, что даже за это кратковременное знакомство я почувствовала какую-то странную, непонятную мне самой и, пожалуй, неприятную для меня притягательную силу графа. Он как будто приобрел надо мной влияние, подобное тому, какое, по-видимому, имеет на сэра Персиваля. Сэр Персиваль, как я заметила, явно боится обидеть графа, хотя иногда позволяет себе вольности и подчас грубости по отношению к своему другу. Может быть, я тоже побаиваюсь графа? Конечно, мне еще никогда не приходилось видеть человека, которого я бы так не хотела иметь своим врагом, как графа. Оттого ли, что он мне нравится, или оттого, что я его боюсь? Chi sa? — как сказал бы граф Фоско на своем родном языке. Кто знает?

16 июня

Сегодня мне есть что записать, помимо собственных мыслей и впечатлений. Приехал гость — ни Лора, ни я не знаем, кто он, и, по-видимому, сэр Персиваль никак не ожидал его визита.

Мы все сидели за завтраком в комнате с новыми окнами, которые, следуя французской моде, открываются, как двери, на веранду.

Граф, пожиравший пирожные с аппетитом юной школьницы, только что рассмешил всех нас, попросив с самым глубокомысленным видом передать ему четвертое по счету пирожное, когда вошел слуга с докладом о посетителе:

— Мистер Мерримен приехал, сэр Персиваль, и просит вас немедленно принять его.

Сэр Персиваль вздрогнул и посмотрел на слугу с сердитым беспокойством.

— Мистер Мерримен? — повторил он, как будто не веря своим ушам.

— Да, сэр Персиваль, — мистер Мерримен, из Лондона.

— Где он?

— В библиотеке, сэр Персиваль.

Он сейчас же встал из-за стола и вышел, не сказав нам ни слова.

— Кто этот мистер Мерримен? — спросила Лора, обращаясь ко мне.

— Понятия не имею, — вот все, что я могла сказать ей в ответ.

Граф покончил со своим пирожным и отошел к столику у окна, чтобы полюбоваться на своего злобного какаду. С птицей на плече он повернулся к нам.

— Мистер Мерримен — поверенный сэра Персиваля, — произнес он спокойно.

Поверенный сэра Персиваля. Это был совершенно прямой ответ на заданный Лорой вопрос, но в данном случае этот ответ далеко не удовлетворил нас. Если бы мистер Мерримен явился по приглашению своего клиента, в его визите не было бы, конечно, ничего удивительного. Но когда поверенный приезжает в Хемпшир из Лондона без вызова и когда его появление сильно озадачивает его клиента, то, очевидно, поверенный привез какие-то неожиданные и важные известия, возможно плохие, возможно хорошие, но безусловно из ряда вон выходящие.

Лора и я молча просидели за столом еще с четверть часа, беспокоясь и поджидая возвращения сэра Персиваля. Он все не приходил, и мы встали, чтобы уйти.

Граф, неизменно внимательный, направился к нам из глубины комнаты, где он кормил своего какаду, по-прежнему восседавшего у него на плече, чтобы распахнуть перед нами двери. Лора и мадам Фоско вышли первые. Только я хотела пойти вслед за ними, как он подал мне знак остановиться и заговорил со мной с каким-то странным видом.

— Да, — сказал он, как бы спокойно отвечая на мои собственные мысли, — да, мисс Голкомб, что-то действительно случилось!

Я хотела было ответить: «Я ничего подобного не говорила», но злой какаду взъерошил свои крылья и испустил такой крик, что нервы мои не выдержали, и я была рада возможности немедленно покинуть комнату.

У лестницы я догнала Лору. Граф Фоско догадался, о чем думала я. Лора думала о том же самом, и слова ее прозвучали, как эхо на его слова. Она тихонько шепнула мне с испуганным видом, что, наверно, что-то случилось.

III

16 июня

Мне хочется прибавить еще несколько строк к описанию сегодняшнего дня, прежде чем я лягу спать.

Часа через два после того, как сэр Персиваль покинул столовую, чтобы принять в библиотеке своего поверенного мистера Мерримена, я вышла из своей комнаты, собираясь погулять в парке. Когда я была у лестницы, дверь из библиотеки открылась, и оттуда вышел гость в сопровождении хозяина дома. Чтобы не мешать им своим появлением, я решила подождать и не спускаться вниз, пока они не пройдут через холл. Они говорили друг с другом приглушенными голосами, но их слова отчетливо доносились до меня.

— Успокойтесь, сэр Персиваль, — услышала я голос поверенного. — Все будет зависеть от леди Глайд.

Я была готова вернуться на несколько минут обратно в мою комнату, но, услыхав имя Лоры в устах чужого человека, я остановилась.

Подслушивать, конечно, скверно и постыдно, но найдется ли хоть одна-единственная женщина из всех нас, которая руководствовалась бы всегда абстрактными принципами чести, когда эти принципы указывают в одну сторону, а ее привязанность и заинтересованность, вытекающая из этой привязанности, — в противоположную?

Да! Я подслушивала, и при подобных же обстоятельствах подслушивала бы снова, даже если бы для этого пришлось приложить ухо к замочной скважине.

— Вы понимаете, сэр Персиваль, — продолжал поверенный, — леди Глайд должна подписаться в присутствии свидетеля или двух свидетелей, если вы хотите принять особые предосторожности. Затем она должна приложить руку к печати и произнести вслух: «Это мое сознательное действие, и я скрепляю его своей подписью». Если это будет проделано на этой неделе, все прекрасно уладится и все тревоги останутся позади. Если же нет…

— Что вы хотите этим сказать? — сердито перебил его сэр Персиваль. — Если это необходимо, это будет сделано. Я вам это обещаю, Мерримен.

— Прекрасно, сэр Персиваль. Но все деловые вопросы можно решать двояко, и мы, юристы, должны предусматривать это. Если по какой-нибудь непредвиденной случайности нельзя будет сделать то, о чем мы с вами условились, думаю, что сумею уговорить их не предъявлять вексель еще месяца три. Но откуда мы достанем денег, когда срок истечет?..