– Один пойман, – сказал он, жестом торопя Кармайкл. – Сбросился с крыши высокого дома на Вустер-авеню.

– Джампер?

– Сейчас выясним. Шевели булками, Кармайкл! – Ева недовольно прищурилась, но Сантьяго не испугался. – Она сама просила так ей говорить.

– Подтверждаю, – сказала Кармайкл. – Зато я не набрала ни фунта сверх нормы с самого Дня благодарения. Благодаря ему я намерена продержаться до конца года.

– Только не мотивируй ее слишком громко, – посоветовала Ева Сантьяго и повернулась к Пибоди. – Как насчет булок?

– Отлично! После Дня благодарения я набрала два фунта четыре унции, но это мой личный положительный рекорд. В прошлом году…

– Не видать тебе мотивации, если ты скажешь еще хоть слово о своей заднице!

Пибоди схватила свое пальто и заторопилась за Евой.

– А о заднице Кармайкл?

– Тоже нет!

– Я хотела ее похвалить. – Пибоди вытянула из кармана километровый красный шарф в зеленую полоску и начала обматывать им шею, как удавом боа-констриктором. – Куда едем?

– В «Арсениэл Инвестигейторс», мелкую частную детективную компанию на углу Тридцать четвертой стрит и Одиннадцатой авеню. Ищем бывшего детектива Джину Тортелли, одну из взяточниц, уволенных после чистки из-за капитана Рота. Она одна из двух оперативников в нашем списке.

– Она тебе писала?

– Точно не знаю. Ее мать – точно.

– Мать?

– Мать недовольна той ролью, которую я сыграла при разорении муравейника Рота.

– Что поделать, если его надо было разорить? – Говоря, Пибоди закончила обматываться шарфом, сложила остатки, и боа-констриктор вяло повис.

– С ее точки зрения, я – подлиза и изменница, последняя сволочь и безбожная сукина дочь, шакал, не ведающий привязанностей.

– МАТЬ все это наговорила?

– Разве то, что она рожала, запрещает ей браниться?

– Нет, но мать все-таки.

– Во второй раз эта мамаша разразилась письмом после того, как книга Надин попала в список бестселлеров. Там я – алчущая славы стерва с гноем в сердце, над которой вот-вот свершится справедливый суд. Каждый вечер она молится за то, чтобы мне досталось по заслугам, то есть чтобы я с воплями издохла в вечном адском пламени.

– Ничего себе! Мастерица слова!

– Любопытное чтение. Что, если дочь взялась материализовать материнские молитвы?

– Неизвестная маниакально стремится тебе в друзья и напарницы, а вовсе не мечтает предать твое гнойное сердце адскому пламени!

– Вдруг все эти слова о дружбе и партнерстве – пустая болтовня? Хитрая полицейская пустила нас по ложному следу! За дикой индюшкой, что называется.

– За диким гусем. «Дикая индюшка» – сорт виски.

– Кентуккийский бурбон, – подсказал полицейский в форме, едущий с ними в лифте. – Хорошая штука, только редкая. У меня в Лексингтоне родня. Мой дядя, бывало, после хорошей дозы «Дикой индюшки» кидался ловить диких гусей.

Под гогот других полицейских рассказчик покинул кабину на своем этаже.

– Гусь, индюшка – неважно, обе птицы странноватые. В посланиях я связана с двумя громкими убийствами, – продолжила Ева по пути в гараж. – Может, это расплата? Да, вероятность невелика, – перебила Ева Пибоди, попытавшуюся открыть рот. – Но письма матушки пышут безумной злобой. Дочь – проколовшаяся полицейская. Что, если и она сошла с ума на почве злобы?

В гараже она зашагала к большому внедорожнику.

– Закончим с ними – отправимся к бывшей полицейской Фармер. Не знаю, как она вообще сумела пройти проверку и получить жетон.

Ева пристегнулась и, представив себя водителем танка, задним ходом покинула стояночное место.

– Она одиночка. Неглупая – потому, наверное, и прошла проверку. Прошла двухмесячную подготовку и набрала высокие очки. Но в деле оказалась негодной. Если ей верить, то все, кто с ней сталкивался – мужчины, женщины, копы, подозреваемые, посторонние, – домогались ее сексуально. Пяти минут не проходило, чтобы она не подала очередную жалобу и не скулила, что никто ее не понимает, никто не желает с ней работать.

– Как несправедливо! – Пибоди закатила глаза.

– Несколько раз она письменно просила меня взять ее к себе помощницей. Учитывая ее опыт – восемь месяцев работы по розыску скрывающихся должников и подозреваемых, – она бы очень мне пригодилась.

– Похоже, она наш человек. Не подходит только сексуальная часть.

– Никак не подходит. Зато все остальное – еще как. В общем, злобная мамаша и эта перманентно подвергавшаяся домогательствам особа писали мне с действующих электронных адресов.

– Их еще надо отследить.

– Отслеживаем. Мэвис на репетиции. С ней Ментал и Громмет, Леонардо и Белла.

– Тогда за них можно не волноваться. Мы играли с ними в «рулетку доставки».

– Что это такое?

На улице уже таял снег, но Пибоди по-прежнему мерзла.

– Мэвис позвонила нам – мы как раз бездельничали. Мы согласились. Мы играли раз в два месяца – у них или у нас, благо мы живем в одном доме. Там была охрана, она попросила их остаться после выступления. Раскладываются буклеты служб доставки, ты закрываешь глаза и берешь один наугад. Приходится заказывать что-то из него, так делает каждый играющий. В итоге получается сумасшедшее разнообразие: тайская, китайская, итальянская, вегетарианская и всякая прочая кухня. Бену и Стиву тоже нравилось.

– Трина, – вспомнила Ева.

– Да, она тоже пару раз в этом участвовала.

– Я про то, что связаться с ней придется тебе. Я пас. Пусть побережется, пока все это не кончится. Только ограничься текстовым сообщением, а то вы зацепитесь языками и начнете болтать о прическах. В таких случаях меня так и подмывает тебе наподдать.

Пока Пибоди выполняла указание, Ева стала искать, где бы припарковаться вблизи приземистого тоскливого здания, где помещалась фирма «Арсениал Инвестигейторс». Махнув рукой – внедорожник так велик, что никуда не влезает, – она выбрала место на чудовищно дорогой частной парковке.

– Тридцать два пятьдесят в час! – Она засунула билетик в карман. – Хозяина этой обдираловки надо привлечь за мелкое мошенничество. К концу дня оно вырастет до крупного.

– Хотя бы ледяной дождь перестал!

Это не обрадовало Еву, потому что тащиться два с половиной квартала пешком все равно неприятно.

У дома разбили лагерь бездомные, выставившие напоказ свои разрешения. Один, такой лохматый блондин, что кажется, в его гриве запуталась молния, наигрывал что-то тоскливое на губной гармонике. Две проститутки в микроюбчонках и сетчатых чулках, судя по виду, только-только достигшие возраста легального промысла, тряслись от холода у подъезда. На углу дымилась тележка с хот-догами. Привалившийся к ней продавец от безделья лакомился своим товаром.