над небольшим, не удостоенным даже статуса графского, городом Щукинск. Эти потери наш род не признал, но и новую усобицу не начинали.

Так было до недавнего времени. Однако, через несколько дней после моего убытия в столицу братец Джей с двумя батальонами гвардии вышел навстречу полкам под командованием нашего будущего зятя Андре Дитонского, возвращавшимися после заключённого с виргийцами перемирия, и объединив силы совершил быстрый марш к Щукинску, который и захватил практически сходу, затратив на штурм полтора дня.

С чего вдруг у моих родственников проснулась такая воинственность и тоска по утраченным более двадцати лет назад землям? Ответ очевиден.

Помимо того, что Джею надо поднимать свой авторитет перед коронацией, точнее, обручением, раз уж у нас не короны, а обручи в качестве регалий, помимо того, что часть полков герцога Альфонса сейчас воюет на востоке в армии графа Борнского и в отличие от наших вернётся не скоро, а значит немедленного ответа род Ронеров сейчас дать не сможет, моя Снежная королева, пусть не открытым текстом, но весьма доходчиво намекнула на свою уверенность в том, что соседи и вовсе смирятся с новым положением вещей, как когда-то смирились Неллеры.

Эта её убеждённость основана на появлении у её рода славного бастарда Степа, о мощи которого герцог Альфонс наверняка осведомлён.

Как там у революционного классика? Вчера было рано, завтра будет поздно. Мария выбрала отличный момент для атаки. Действительно, соседям сейчас придётся проглотить случившееся.

Наверное некрасиво вот так вот во время войны с внешними врагами решать свои внутренние проблемы, но тут все феодалы поступают подобным образом. А что, типа, такого?

Ещё мачеха просила быть внимательней и не вступать в конфликты с родом Ронеров, которых в столице не меньше чем нас, но я и без того ссор ни с кем не ищу. Обратил внимание, герцогиня не распорядилась, а попросила. Вроде бы мелочь, но она что та лакмусовая бумажка показывает насколько изменилось моё положение раз глава рода проявляет такое уважение.

— Против кандидатуры милорда Степа конечно же никто не возражает.

— Достойный человек.

— Мы за него все проголосуем.

— Уж он-то ничего в протоколах не напутает и все голоса честно учтёт.

Что? Чьей кандидатуры? Моей? Кто это сейчас сказал? Почему никто не против⁈ Я! Я против! Не хочу сидеть в президиуме, и голоса считать не желаю, и решать, что из сказанного на конклаве должно быть отражено в протоколе, и вообще.

Отвлекли, понимаешь, на самом интересном месте. Мне наш налоговик ещё и письмо от Юлианы, кузины моей любимой привёз, трогательное, подробное. Надо её отругать. Вот какого, спрашивается, чёрта она за братом и женихом попёрлась? Без неё что ли этот несчастный Щукинск бы не захватили, то есть, не вернули город в родную гавань?

Так, ладно, сейчас не до этого всего. Вот-вот может случиться самое непоправимое. Мало того, что мне придётся как дураку на всеобщем обозрении кучу дней находиться, ещё и не смыться незаметно не получится, а я ведь в поиске уважительных причин для пропуска заседаний, пусть не всех, но хотя бы каких-то.

На болезнь с моей магией никак не сошлёшься, у меня и без магии с симуляцией плохо всегда было. Один раз, чтобы родители разрешили не ходить в школу, классе в четвёртом градусник расколол, приложив его к батарее, чтобы нагрелся.

Ну, на болезнь не получится, можно на срочные дела рода сослаться. Не думаю, что прецептор станет препятствовать, очень уж он меня уважает.

— Ваше преосвященство, ваши преподобия, — встаю со скамьи, можно говорить с места, но все для выразительности и привлечения большего внимания всё же отрывают задницы, и я так сделал. — Прошу меня извинить, но я отказываюсь от столь высокой чести. Слишком юн ещё и неопытен. Прошу понять, простить.

Ну, я выдал. Похоже, это первый в Паргее случай самоотвода. Или нет? Все смотрят на меня с изумлением, впрочем, выражения лиц сразу же становятся добрыми. Ещё бы! Принесший славу не только своему роду, но и ордену могучий боевой маг и великий целитель понимает, что в делах нужны опыт и мудрость, которых ему пока в силу возраста и воспитания не достаёт. Скромен аббат Готлинский, очень скромен.

— Милорд Степ. — первый нарушил воцарившуюся тишину виконт Филипп, главный инквизитор королевства. — Ты подумай ещё.

— Я уже подумал. — придаю голосу твёрдости. — И повторно отказываюсь.

Коллеги принялись живо обсуждать с сидевшими по соседству произошедшее, пока их не перекрыли слова прецептора:

— Полагаю, мы должны с уважением отнестись к решению нашего брата, он заслуживает такого отношения.

Спасибо тебе, Николай. Готов поддерживать меня во всём. Пусть это продлится как можно дольше.

Сажусь, но теперь отключиться от происходящего никак не получается. Вдруг ещё какую-нибудь пакость в свой адрес пропущу?

Кандидатов в этот средневековый, церковный президиум набралось одиннадцать человек, что меня сильно опечалило — подумал, весь день теперь убьём на выборы. К счастью, ошибся. Голосование на данном этапе прошло открыто, а для победы не требовалось набирать свыше половины голосов, достаточно получить больше конкурентов. Управились до обеда.

Когда пошли в трапезную, я догнал прецептора, и тот сразу же перестал слушать прилипших к нему четверых прелатов и Ворского аббата, взял меня за локоть, показав, кто в нашем ордене чего стоит.

Попросился у него первым выступить с докладом, напомнив, что благодаря трофеям и хорошей организации хозяйства братом Георгом, тем самым, что изготавливает готлинские ходики, приведшие всех участников конклава в полный восторг, я не собираюсь ничего просить из орденского бюджета.

— Ты удивительный человек, Степ. — громко произнёс старик Гиверский. — Такими я себе всегда представлял сподвижников Создателя, первых пастырей.

Даже как-то неудобно, честное слово. Вот он сравнил. Ну, вылечил и вылечил его племянников. Деньги не взял? Так это не из-за того что бессеребренник, просто, считаю, есть многое, что дороже злата.

— Моей обители и правда ничего сейчас дополнительно не требуется.

— Я не об этом, милорд. — мы уже вошли в трапезную, и он потянул меня за собой, во главу стола. — Обычно стараются все хорошие дела представлять своими заслугами, а своих подчинённых винят в неудачах и провалах. Ты же всегда воздаёшь должное своим братьям. Конечно, ты сделаешь доклад раньше других. Григорий, — обернулся он к секретарю. — Ты слышал?

— Да, ваше преосвященство. Сейчас же изменю порядок выступлений.

А прецептор реально усадил меня рядом с собой. Пусть и по правую руку —