— Бове — фамилия. Которая старшине моргала выколола.

Журов поправил на брюках ремень, в брюках хозяйство и распорядился пускать.

Она вошла — сама нежность. В темненьких очочках, со свежей прической и пахнущая тем запахом, который как раз подходил к двум другим — сигарному и коньячному.

— Шанель номер пять? — случайно спросил полковник.

— Угадали, — улыбнулась Сашенька, хотя духи были даже не французскими.

— С чем пожаловали в нашу скромную обитель?

Сашенька поглядела на разбитый бюст и поинтересовалась:

— Что ж вы так с Президентом неосторожно?

Еще одна гэбистка, тяжело вздохнул Журов и еще раз сказал:

— Я вас слушаю… — А сам подумал: застрелить ее, что ли?

Бове села на дерматиновый стул и сообщила, что имеет грандиозный план!

— Какой? — вяло поинтересовался мент.

— Внимание включите!

— Ну, включил!

— Выпускаем Зураба сейчас же!

Сашенька торжествующе молчала, ожидая соответствующей реакции.

Лицо Журова окислилось, как старый медный провод в сырой обстановке.

— Это все?

— Почти. Мы отпускаем Зураба, и он перестает нам всем мстить!

— С чего бы?

— Душко пишет бумагу, что не имеет к нему претензий, Зураб пишет точно такую же вам, я выхожу за грузина замуж, ну, а вы просите его о том, чего вам нужно.

Вот-вот полковника должно было замкнуть.

— За кого замуж?

— За Зураба. Он мне давно предлагает.

— Да я за Душко… — вдруг побагровел Журов. — За парня своего, за ж… его!

— Душко не в претензии, я же сказала!.. Его прооперировали, всего двадцать один шов… — Сашенька поднялась со стула, взяла коньячную бутылку и плеснула себе в полковничий бокал. Выпила маленькими глоточками. — Поди, в министерство хотите? — спросила. — У Зураба такие связи, будет кабинет и секретарша… А там и генерала к юбилею…

Попала в живое, словно пуля в печень. Полковник даже на минуту отключился, представляя свежую «Волгу» и просторный кабинет с портретом Президента на стене. Чувствовал, что девушка не блефует.

— Вам-то что со всего этого?

— Лысого отпустите.

— Слизькина?

— Его.

— Да, пожалуйста! Забирайте вашего идиота! Я сам его давеча хотел отпустить! — полковник икнул. — Только у него, как вам сказать… Ну… Физиономия несколько в необычном состоянии… Без претензий?

— У нас у всех все в необычном состоянии!

Крякнул селектор, сообщив, что Хренин явился.

— Пусть ждет!.. А мне давай сюда грузина тащи!

— Без уважения тащить?

— Я тебе руки распущу, стервец! Мы не палачи какие-нибудь! Мы российская милиция, призванная соблюдать закон так, как он писан, а не так, как мы его трактуем!.. Понял?!

Из селектора донесся грохот, и Сашенька подумала, что сотрудник упал в обморок.

— В наручниках грузина! — крикнул вдогонку Журов, а пока ждали Зураба, офицер, чуточку актерствуя, вяло интересовался, зачем Сашеньке, такой красавице, в наши смутные времена выходить замуж за кавказца?

— Да вам-то какое дело! — схамила уставшая девушка.

— В общем, никакого, — подтвердил Журов. — Немодно это сейчас как-то…

Дальше сидели молча, смотрели в разные стороны и ждали.

Дождались.

По коридору загромыхали шаги, и через несколько секунд в кабинет втолкнули полковника спецслужбы, чье лицо походило на помидор, который долго бросали об стену.

— Торжествуешь? — прошипел Зураб в сторону Сашеньки, и все заметили отсутствие нескольких зубов у грузина. — Рано…

— Значит, слушай меня, полкаш! — вдруг переменился в лице Журов. — На свободу хочешь? Или я тебе пятерку обещаю!

Грузин повертел головой, ожидая подвоха, но спросил:

— Что делать надо?

Мент достал бумагу и шлепнул на нее ручку.

— Значит, напишешь, что претензий ни ко мне, полковнику Журову, ни к моим подчиненным, ни еще к кому по вышеуказанному делу не имеешь! Уяснил?

— Я подпишу, — резонно заметил Зураб, — а вы меня обратно в камеру.. Жив этот, как его, Душко? Депо ваше железнодорожное?

Журову опять захотелось стрелять, но он сдержался.

— Жив.

— Молодца!..

— Выпустим тебя, не обмочись! Слово офицера!

* * *

— Чего испугались-то? — поинтересовался Зураб. — Ведомства моего? Так это правильно. Часа через два отыщут!

— У тебя на даче два килограмма героина нашли, — с сочувственной улыбкой рассказал Журов. — Отборный… Взятие заложника, да еще сотрудника МВД… Ай, — полковник с безнадежностью махнул рукой.

— Подписывай, — тихо попросила Сашенька.

— Сука ты! — прошептал грузин, зло, но гордо, словно орел, которому на шею удавку набросили.

— Я знаю, — согласилась девушка. — Замуж меня возьмешь?

Он посмотрел на нее испепеляющим взглядом, в котором заключалось все — и исследование на правду, и проверка себя на оставшуюся любовь, и ненависть, примешавшаяся к любви…

— Возьму! — ответил, поняв, что она не обманывает.

— Пиши бумагу, — попросила Сашенька Зураба, а товарища полковника мимикой попросила покинуть кабинет, показав пальчиком — на одну минуту.

— Вы тут определяйтесь быстрее, а я на секунду…

— Наручники, — напомнил Зураб.

— И в них писать можно. А то не знаешь!..

Полковник вышел в приемную, увидал Хренина, который лыбился не по случаю, вспомнил его вину и дал сержанту со всего маху ногой по морде, так что сопли все стены попортили…

Сашенька подошла к Зурабу и опустилась на колени. Ее маленькие пальчики расстегнули всякие пуговки, а голова, от которой исходил волшебный запах, склонилось над самым интимным, но лишь коснулась вздыбившегося губкой, а после все быстро застегнула обратно, как было.

— Пиши.

— Я пишу, — дрожащим голосом сообщил Зураб.

— Душко за муку сто тысяч отдашь, понял?

— Не проблема…

— Хочешь свадьбу в Тбилиси?

— Зачем? — удивился сын Грузии. — В Капфера… Я тебе подарю белую лодку и назову ее — «Сашенька»!..

— Пиши…

Вернулся товарищ полковник и понял, что можно расстегивать наручники.

— Да, — словно только сейчас вспомнила девушка. — Товарищ полковник очень помог нам всем… Мне кажется, что с его способностями в отделе сидеть…