– Она вообще больше не ходила на матчи?

Дасти покачала головой:

– Нет, не ходила. И вряд ли от этого страдает. Мне кажется, эти посещения никогда не доставляли ей особого удовольствия.

– Ей не нравится поло?

– Ей не нравится риск, с которым связана эта игра.

– Мне знакомо это чувство, – печально призналась Слоун.

«А игра с каждым днем становится все рискованней и рискованней. Травмы на поле и другие происшествия в последнее время участились, и вряд ли это можно считать случайным. – Слоун посмотрела в сторону тента, под которым собрались игроки. – Они действительно Всадники Апокалипсиса. Катастрофы и смерть сопровождают их повсюду. Когда же наступит развязка?»

Несмотря на плохое состояние поля, игра прошла в быстром темпе и очень интенсивно. Команда Джордана выиграла с минимальным перевесом – 12:11. Победу он отмечать не пошел, предпочтя провести вечер со Слоун. Они поужинали в креольском ресторане «Ла Луизиана», после чего прогулялись. А посмотреть в Сан-Антонио было на что. В этом городе переплелись испано-американские корни. Куда ни повернись, здесь повсюду исторические памятники. От Аламо, испанской католической миссии-крепости, места героической обороны техасских повстанцев во время борьбы за независимость, путь ведет к Пасео дель Рио, где можно сесть на водный велосипед, подняться вверх по реке и увидеть Ла-Вильиту, испанский город XVIII века, который сейчас находится в самом центре Сан-Антонио.

– Ты что-то молчишь сегодня все время, – заметил Джордан. – Как себя чувствуешь?

– Почему ты постоянно об этом спрашиваешь?

– Потому что ты бледная. И это, конечно же, беспокоит.

– Не беспокойся. – Слоун нежно поцеловала его в щеку. – Со мной все в порядке. И чувствую я себя прекрасно. Клянусь!

Джордан бросил на нее взгляд.

– Извини, дорогая, но ты не умеешь притворяться. Это у тебя не очень хорошо получается.

– В таком случае, – улыбнулась Слоун, – давай поскорее вернемся в отель, где я докажу тебе это.

В полночь Гейвин Хиллер говорил по телефону со своими людьми в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Он разражался длинными тирадами, разносил их, бушевал и орал, но все безрезультатно. Он кричал очень громко, ничуть не задумываясь о том, что может разбудить жену. Правда, Надин приняла накануне сильное снотворное.

– Мэтисон, я больше не желаю слышать твои чертовы оправдания! – рычал Хиллер в трубку. – Я плачу тебе за результаты, и мне не терпится увидеть их, и побыстрее!.. Нет, так дело не пойдет. Это не совсем то… нет. Ты знаешь, чего именно я от тебя ожидаю! Так вот, иди и сделай или пиши заявление об уходе!

Швырнув трубку, Хиллер пригладил свои редкие волосы.

К сожалению, времени остается очень мало.

* * *

– Ты и сейчас считаешь, что я должна лечь в больницу? – спросила Слоун, гладя грудь Джордана кончиками пальцев.

Он улыбнулся ей в темноте и натянул на них одеяло.

– Значит, ты всего-навсего пыталась мне что-то доказать? – Он притворился обиженным.

– Тебе лучше знать, что я пыталась. – Она обвела указательным пальцем контуры его губ, затем поцеловала подбородок.

– У-у-у… хм-м… – Джордан погладил ее волосы. – Иногда, любовь моя, мне кажется, что я совсем не знаю тебя.

– Думаю, – возразила Слоун, – ты единственный, кто знает меня по-настоящему.

– Порой я серьезно сомневаюсь в этом.

– Откуда у тебя такие мысли? – удивилась Слоун.

– Хм… Эти мысли возникают, когда я… когда я отчетливо ощущаю, что где-то внутри тебя есть тайник, куда ты никому не позволяешь проникнуть. И мне, разумеется, тоже.

– И все потому, что я не рассказываю тебе о своем детстве?

– Не только. Но и это, конечно, тоже…

– В моем детстве, Джорди, – прервала его Слоун, – не было ничего такого, чем я могла бы похвастаться. Оно не было счастливым, и я уже много лет пытаюсь забыть его.

– Но даже несчастливое детство иногда вспоминают с радостью.

– Сейчас мне не удается припомнить ничего приятного. – Слоун прижалась к нему. – Знаешь, Филлипс, это так чертовски тоскливо! Давай поговорим о чем-нибудь еще.

– О чем, например?

– Не знаю. – Ее рука ласково двинулась по его груди, медленно спускаясь вниз. Конечный пункт этого движения сомнений не вызывал.

* * *

Айан Уэллс был сейчас в трейлере один. Здесь хранилось снаряжение команды «Уайт Тимберс». Даже если бы в трейлере находился кто-то еще, это не имело бы значения. Айан едва ли обратил бы на это внимание. То, на что он сейчас наткнулся при самом обычном осмотре снаряжения, сильно озадачило его… хотя Айан не совсем понимал почему. Такое случалось постоянно, то есть это вовсе не было неожиданным. И все же…

– Папа!

Он вздрогнул. В трейлер влезла его дочь.

– Я думал, ты на тренировке, – тихо сказал он.

– Где? – Дасти плотно закрыла дверь. – Разве ты забыл, что сегодня с раннего утра льет дождь? Здесь шестнадцать площадок, и все выглядят так, будто это не южный Техас, а болотистая флоридская равнина. – Она отодвинула в сторону кучу упряжи и уселась на старый сундук рядом с дверью.

Айан задумчиво рассматривал одну из уздечек.

– Папа, что-то случилось? – спросила Дасти.

– Пока не знаю. – Он поднял глаза. – У тебя с твоей упряжью в последнее время все в порядке?

– А что может быть не в порядке?

– Ну, что-нибудь. Например, истрепанная подпруга, разорванная уздечка…

Дасти засмеялась:

– У меня такое постоянно. Иногда мне кажется, что это подстраивают какие-то диверсанты. – Дасти умолкла, озадаченная выражением его лица. – Почему ты спрашиваешь?

Айан, пожав плечами, передал дочери уздечку.

– Взгляни.

– Похоже, ее специально разрезали. – Дасти поднесла поврежденную упряжь к свету.

– Может, так оно и было…

Она подняла голову.

– Что?

– В последнее время слишком много совпадений.

– Я не…

– Подумай об этом, Кирстен. – Отец называл ее так, когда был чем-то расстроен. – Сколько было происшествий в команде за последний год, сколько падений – и сколько из них произошло из-за неисправной упряжи!

Дасти пожала плечами:

– По-моему, ты сгущаешь краски. – Она протянула ему неисправную уздечку. – Господи, папа, ведь ты столько играл! Тебе ли не знать, что такое случается почти каждый день.

– Ты права, упряжь рвется ежедневно. Но когда ее специально разрезают, это совсем другое дело.