– Вас не бесит, что он постоянно таскается за вами по пятам? – спросила она.

– Привык. Таковы правила, а правила я соблюдаю. За все годы моей службы по-другому и не было.

– А в годы моей службы – было. Помните начальника МУРа Ёркина?

– Разумеется. Под его началом не служил, конечно, он ведь вышел в отставку, когда я еще школьником был, но в Школу милиции он приходил, когда я там учился. Выступал перед слушателями, делился опытом, рассказывал о самых сложных делах.

– И про Ереванское дело рассказывал? Про кражу полутора миллионов рублей из отделения Госбанка?

– Ну а как же!

– Мне тоже не удалось послужить при Ёркине, – вздохнула Настя, – я пришла в милицию в восемьдесят втором, он еще был начальником МУРа, а в следующем году вышел в отставку. Так вот, он жил в соседнем доме с моими родителями. Меня как раз папа с ним и познакомил. Я, честно говоря, трепетала от ужаса, когда папа сказал, что через полчаса к ним на чай зайдет Олег Александрович Ёркин. Я же девочка, только что окончившая университет, меня три месяца как на должность назначили, даже погоны еще не выдали, в те годы офицерское звание присваивали не раньше чем через полгода после назначения, так что я была совсем никто, даже не лейтенант, а тут сам живой начальник легендарного МУРа! Генерал! Можете представить, что со мной было? Сидела и ждала, ни жива ни мертва от волнения. А пришел такой симпатичный дяденька, высокий, улыбается, глаза хулиганские совершенно. В синем спортивном костюме, помните, такие были, с белыми полосками, их называли «олимпийскими»? Посидели, чаю попили, папа с Ёркиным что-то служебное пообсуждали, потом Олег Александрович засобирался домой и сказал, что ему надо еще в магазин успеть за продуктами. Он в те годы уже давно овдовел, жил вдвоем с дочерью, так что хозяйственные заботы делили пополам. Я тоже в магазин отправилась, мама попросила кое-что купить. Сходили мы с генералом в молочный и в «стекляшку», потом до овощного дошли, картошки взяли по два пакета. Вот же удивительно, – Настя невольно улыбнулась воспоминаниям, – помню, что сумки были полные, битком, тяжеленные, но, кроме картошки, ничего вспомнить не могу. Прямо перед глазами стоит сцена, как мы с генералом стоим в овощном, раскрываем каждый пакет и смотрим, много ли гнилой картошки. Ее продавали в бумажных пакетах по три килограмма, сверху старались положить три-четыре картофелины поприличнее, а вниз – мелкое, вялое, сморщенное и гнилое или проросшее. В те годы можно было иногда даже порадоваться, что купил картошку – и почти вся оказалась хорошей, это считалось большой удачей. Простите, я отвлеклась. Просто вижу этого вашего сопровождающего и все время вспоминаю, как мы с начальником МУРа картошку покупали. И никакой охраны. Хотя врагов у него было, я думаю, не меньше, чем у вас сейчас.

– Врагов не меньше, – согласился Константин Георгиевич, – зато наглости у этих врагов стало больше. И безнаказанности. О количестве огнестрельного оружия на руках я уж молчу, цифры несопоставимые. Так что насчет Кислова? Скажете что-нибудь?

– А что говорить? Вы и сами все понимаете, и опера на земле, я уверена, тоже все понимают. Не зря же версия о причастности сестры всем показалась более перспективной.

– Всем, кроме следователя, – заметил Константин Георгиевич.

– Это понятно, вы еще вчера объяснили. Идея, скорее всего, Борзуна или Сорокина, Борзун ее озвучил с соответствующими намеками своему подчиненному, а тот должным образом проинструктировал непосредственно следователя, ведущего дело. Тут меня ничто не смущает, кроме якобы доказательств, которые у них якобы имеются и которые непонятно откуда появились. При такой информации меня, конечно, вполне можно подозревать, если ничего не знать обо мне, вопросов нет. Я удачно подвернулась под руку, и моей картой сделали заход «в пичку». На самом деле все прекрасно понимали, что на первом месте – сестра. Наркоманка, у которой были ключи от квартиры брата, которая водится с сомнительными личностями и которая на следующий день после обнаружения трупа уже озаботилась продажей прав и получением денег. Показательно, не так ли?

– Так, – согласился Большаков.

О наличии наркотической зависимости у Юлии Кисловой стало известно буквально через час после приезда группы на место происшествия. Если Зое Печерниковой пришлось выяснять сей прискорбный факт при помощи хитрых программ, то в распоряжении полиции есть большая информационная база, в которой чего только не сыщется. Юлия Кислова, двадцати шести лет, не работающая, звонила в дежурную часть в 11.48 с сообщением, что обнаружила брата, Кислова Андрея, в его квартире без признаков жизни. При опросе пояснила, что приходила к брату в тот день уже второй раз, в первый раз – ориентировочно в 10.30–10.45, брат попросил сходить в магазин купить какой-нибудь еды. Юлия отсутствовала около часа и вернулась с продуктами. Вот тогда и обнаружила убитого. Записи с камер видеонаблюдения в адресе изучены, показания Юлии Кисловой подтверждаются: вход в подъезд в 10.23, выход в 10.51, второй вход в 11.44. На записи в 11.44 в руках у Кисловой пакет с продуктами.

– У него холодильник должен быть битком набит едой, – задумчиво проговорила Настя. – Я же была у него накануне, видела на кухне продукты в большом количестве, там запас дня на три, не меньше. Если только у него в среду гостей не было.

– Вы правы, дежурный следователь тоже обратил на это внимание. Собственно, опера за это и зацепились в первую очередь, пока еще личность Кисловой по базам не пробили. В холодильнике полно еды, а в пакете, который принесла сестра, были продукты, которые и без того имелись в кухонных шкафах: макароны, гречка, чипсы, чай в пакетиках. При этом продукты, купленные самим Кисловым, дорогие, а то, что принесла сестра, – самое дешевое из возможного. Не стыкуется, если поверить, что она делала покупки по его просьбе. Ребята сразу и заподозрили, что покупала она на свои деньги, чтобы создать себе алиби. Экономила.

Настя попыталась представить, как выглядели эти сведения в справке-меморандуме. Сколько таких справок она сама составила за годы службы – страшно вспомнить! «Заведено дело оперативного учета…», «Составлен план оперативно-разыскных мероприятий, в котором предусмотрены…», «Спецаппарат ориентирован на получение информации о возможных соучастниках…», «Участковые ориентированы на выявление лиц, склонных к…», «В ходе оперативно-разыскных мероприятий установлено, что…», «Проведен поквартирный опрос, в ходе которого получена информация о…», «Запрошены записи с камер видеонаблюдения, расположенных…», «В ходе оперативной отработки образа жизни, связей и последних дней жизни потерпевшего был установлен гражданин такой-то, который в ходе опроса пояснил, что…». Интересно, кто самым первым придумал такую форму канцелярской письменной речи, в которой категорически нельзя использовать местоимения? Невозможно в служебном документе написать «я проверил», надо писать «было проверено». Не «я решил», а «было принято решение». Не «я думаю», а «представляется». Не «Иванов считает», а «было высказано мнение». Подлежащим в предложении должен быть не субъект, осуществляющий действие, а само действие. Проведенное мероприятие, принятое решение. Что это? Попытка снять ответственность с человека и переложить ее на действие? Вот было принято решение. Ах, неправильное? Так это оно само и виновато, что оказалось неудачным, а люди ни при чем.