Не обращая внимания на проталкивающихся пассажиров, я соединилась с Георгиновной по домашнему номеру и с облегчением услышала ее недовольный голос:

– Квартира Серовых.

– Добрый день, Евгения Георгиевна! Это Ирина. Как вы себя чувствуете?

– Благодарю. Вполне сносно. Думаю, надо уже расхаживаться.

Меня толкали со всех сторон, отпуская замечания о том, что с этими телефонами все окончательно помешались. Не найдут другого места для пустячных разговоров. Можно подумать, окружающим интересно чужое самочувствие. И уж ладно бы кто был при смерти…

– Ни в коем случае! – прокричала я в трубку. – Мы случайно проконсультировались со знакомым врачом, она сказала, что вставать на поврежденную ногу можно не раньше, чем через две-три недели. – «Успеем», – облегченно подумала я, услышав расстроенное ахание Георгиновны.

Окружающие меня мигом простили. Ехал в основном народ пожилой. Начались разговоры о хороших детях, внуках, племянниках, не потерявших совесть и проявляющих искреннюю заботу о стариках, совершенно никому ненужных в наше недоброе время. Начались споры и легкие перепалки. Я не успела дождаться их конца – вышла раньше.

Едва я открыла коридорную дверь, как дверь Наташкиной квартиры распахнулась и она, приложив палец к губам, тихонько поманила меня рукой. На цыпочках я прошла к ней, не сомневаясь, что у нее в комнате спит какой-нибудь залетный гость. Даже решила, что она сама проявила слабость и пустила через порог агента фирмы ритуальных услуг «Тихая пристань», с опозданием осознала свою оплошность, и теперь этот приставучий агент в бессознательном состоянии покоится на диване. Наташка просто не знает, как избавиться от тела.

Сомнения развеялись в тот момент, когда подруга, тихо закрыв за мной дверь, громко сказала: «YES!» – и выпустила из комнаты шумовую установку, именуемую Денькой. Собака, радостно повизгивая, тут же по мере сил моего активного сопротивления постаралась меня ободрать когтями, как липку. В коей-то мере псине это удалось. В квартире кроме Наташки, Деньки и, само собой, меня никого не было.

– Анастас Иванович тебя караулит! Ей приспичило прическу сменить. Причем кардинально. Я ей посоветовала воспользоваться компьютерными услугами в парикмахерской, она не может – дорого. Хочет примерить все имеющиеся у нас парики, чтобы подобрать нужную форму стрижки. Стрижка, естественно, бесплатная. По-соседски, за мой счет. Грешно, конечно, но мне было не до нее, вот я и ляпнула, что весь пакет с театральными париками у тебя. Надо оттянуть это дело хотя бы до завтрашнего дня.

– Что ж мне теперь, до завтра у тебя сидеть?

– Раньше выйдешь. Она на рынок собирается. Вернется, скажешь, что передала парики мне. Через Бориса. Он пакет на антресоли закинул, обещая при первой возможности сжечь. Не поверишь, с таким трудом их в воскресенье оттуда выволакивала! И только сегодня утром опять закинула. К слову сказать, Боря действительно собирался воплотить свою угрозу в жизнь. Моя презентация их в качестве средства для борьбы с пылью в труднодоступных местах уже развита в пух и прах. Представляешь, заявил мне, что в нашей квартире только одно труднодоступное место – извилины в коре моего головного мозга. Ему, видите ли, искусственные лохмы напоминают музейные экземпляры скальпов бледнолицых. Как будто в Америке был! А может, и вправду был? Вождем краснокожих. Элементарная реинкарнация. Короче, ты поняла, что сказать. Дальше я сама.

– А как тебе удалось так рано приехать?

– Водитель из фирмы Арефьева на машине подбросил. Долгий разговор. И отпадный. В осадок – только так! Лучше начнем с твоего, спокойного варианта.

– Почему «спокойного»?

– Потому что ведешь себя спокойно, костями не гремишь от пережитого. Садись, мой руки, я бутербродики сгоношила… Ну что ты уселась? А руки?

Мой рассказ не занял много времени. Больше ушло на выводы. Они у меня были однозначные: в то злополучное субботнее утро Георгиновна действительно выехала из дома, оповестив домашних о том, что едет готовить трехкомнатную квартиру к приезду Тимофея. В ближайшее согласованное время ребенок должен был прибыть туда прямо из аэропорта. С кем из сопровождающих – самим Серовым или Георгиновной, не важно. Только направилась она к цели не прямиком, а окольными путями, с заездом на Большую Черемушкинскую. Раиса Афанасьевна испугалась неожиданного визита. Именно поэтому выдала телефонный звонок на мой мобильник. Хотела сообщить что-то важное. По поводу убийства Арефьева. Как говорится, «не склалось!». В это нелегкое для всех время мы с Наташкой пытались избавиться от штор, в которых я ухитрилась запутаться с ног до головы, и ответить на звонок не успели. А позднее уже сама Раиса была не в состоянии вести переговоры. Георгиновна ухитрилась капитально отвлечь ее от этого дела. Трубой. Почему она на это пошла – пока неизвестно. Должно быть очень серьезное основание. А судя по тому, что Георгиновна прихватила огрызок трубы с собой, обмотав конец тряпкой, готовилась она к такому обороту заранее и собиралась не просто угрожать Раисе, а силовым методом исключить ее из списка живых.

– Ирка-а-а… – с Наташкиных щек медленно сползал розовый румянец, – а что, если именно Георгиновна отравила нашего Арефьева? Раиса каким-то образом об этом узнала и теперь поневоле молчит.

– Бутылке по крайней мере год, а скорее всего больше. Вспомни! Светка говорила, что достала ее из старых запасов, оставшихся от поминок после похорон матери. Тогда Георгиновна вообще не знала Арефьева. Серов принял ее на работу полгода назад.

– Значит, она хотела отравить Светку.

– Опять одно и то же! Светка жила со своим мужем рядом с ней. Сто раз могла бы отравить, если бы захотела. В квартире матери Светка вообще не появлялась. Пока не сбежала от мужа. Деньги Раисе за присмотр передавала на нейтральной территории, в основном в метро.

– Тогда просто не представляю, за что Георгиновна так жестоко обошлась с Раисой. Меня вообще выводят из себя все эти случаи насилия. Спрашивается, ну какое право имеет человек убивать другого? Не им подарена жизнь, не ему и отнимать. По Раисе хоть обрыдаться некому, а Игорь? Так неудобно перед его матерью. Скорее бы все забыть. А может, нам сдать Георгиновну следствию и успокоиться?

– Она выкрутится. Заявит, хирург-травматолог ошибся. Тем более, что не помнит пациентку в лицо. Медицинской карточки, подтверждающей ее посещение травмпункта, нет. Рентгеновский снимок я, правда, забрала, но по дороге им от дождя прикрылась. Пришлось выкинуть в мусорную урну. Все равно Георгиновна скажет, что на нем не ее нога. Раису она не знает и никогда не знала, повода убивать ее нет. Вот если бы Раиса заговорила…

Меня мигом обдало жаром. Объяснить, почему – с первого раза не получилось. С большим усилием выдавила из себя вопрос, через какое время Георгиновна встанет на ноги.

– А я откуда знаю? Дней через восемь – десять. Зачем ей торопиться?

– Затем, что у нее только два выхода: срочно «делать ноги» – либо в больницу, к Раисе, чтобы… Не хочу об этом говорить. Либо – вон из Москвы. За границу или еще куда. Мы ведь даже не знаем, где она живет. Восемь дней, говоришь? Надеюсь, что она все-таки не рискнет второй раз поднять руку на Раису. Уж лучше бы уехала…