— Еще нет. Как оказалось, в списке тем, которые будут обсуждаться в Палате Правосудия, есть вопросы, находящиеся в компетенции Главного мага? Госпожа Марна считает, что проблема становится… злободневной. Не мог бы ты затронуть ее в беседе с королем?

Трус.

— Ладно, — согласился Эшер. — Затрону. А теперь закрой дверь с той стороны.

Оставшись в одиночестве, Эшер утомленно уставился на стопку возвышающихся перед ним документов. После того безумия, которое он пережил утром на пустоши Крастхед, его меньше всего интересовали проблемы, мучившие Глоспоттла.

Барла, спаси меня. Что же я наделал?

Дверь отворилась, и в кабинет вошла Дафна.

— Я наконец утрясла это дело с Гильдией Акушерок, — сообщила она, вешая плащ и сумку на стоявшую в углу вешалку. — Надеюсь, больше они нас беспокоить не будут.

Эшер не помнил, в чем там было дело с повитухами, но все равно улыбнулся.

— Прекрасно.

— Ах да, его величество просил передать тебе вот это.

Наклонившись, он протянул руку и принял у нее свиток.

Сломал красную восковую печать и прочел записку.

Увидимся в усыпальнице. Через два часа после захода солнца.

Барла, помилуй, что на этот раз? Какую еще жертву он должен принести на алтарь Лура по требованию Гара?

Дафна пристально наблюдала за ним.

— Беда?

— Нет, — солгал он, пряча записку в карман.

Она опустилась в кресло напротив его стола и кивнула на чудовищную пирамиду, возвышавшуюся перед Эшером.

— Дарран обеспечил тебя увлекательным чтением?

— Он обеспечил меня головной болью, — ответил Эшер и позволил себе взглянуть, просто взглянуть на нее. Войдя в состав чиновников, работающих в Башне, она сменила простое холщовое платье торговки на наряд из шелка и бархата. Дорогие одежды были ей к лицу и прекрасно сочетались с густыми черными волосами, скрывая худобу и угловатость фигуры. Проклятие, до чего же она красива…

Даже когда озабоченно хмурится.

— У тебя уже болит голова, ведь так?

Он потер ноющий висок.

— А что, заметно?

— Только мне. — Она встала, вернулась к вешалке, покопалась в сумке и достала маленький закрытый горшочек.

— Никаких лекарств! — запротестовал Эшер. — Ты ничем не лучше проклятого Никса. Не подходи ко мне с этой отравой.

Насмешливо улыбаясь, она подошла и встала позади кресла Эшера.

— Мальчишка. Это не яд, а целебная мазь. Сиди спокойно.

Она открыла горшочек, и воздух наполнился ароматами мяты, меда и еще чего-то незнакомого, но приятного.

Прикосновение ее пальцев было как благословение, как трепетный намек на то, что может между ними случиться. Должно случиться.

И неизбежно случится, если судьба хоть раз окажется благосклонной к нему.

Сильными гибкими пальцами она массировала и поглаживала его виски, затылок, шею, потом проникла за воротник рубашки и размяла плечи.

— Ты так напряжен, — бормотала она. — Неудивительно, что у тебя боли…

Вздохнув, он откинулся на парчовое изголовье кресла, мягкое и удобное. Пальцы Дафны побежали вверх и принялись блуждать в его кудрях.

— Из-за твоей мази от меня будет вонять, как от пачкуна Уиллера, — капризно заметил он, едва не засыпая.

Она негромко рассмеялась.

— Барла меня простит. А теперь…

Неожиданно раздался громкий стук в дверь.

— Эшер! — крикнул Мэтт, вваливаясь в кабинет. — Лошади, о которых я говорил… Ох…

Он замер посреди кабинета, глупо пялясь на Эшера, и Эшер также глупо смотрел на него. Спиной он чувствовал, как напряглась Дафна.

— Эшер занят, Мэтт, — ледяным голосом произнесла она. — Уходи.

— Занят. — Мэтт не сводил с них глаз. — Ну, да. Вижу.

Эшера обдало жаркой волной, он наклонился вперед, положив руки на стол.

— У меня болела голова. Дафна решила помочь.

Мэтт внезапно побледнел, на лице у него на мгновение появилось очень странное, непонятное выражение.

— Да, конечно, она очень заботливая женщина.

— Мэтт! — резко бросила Дафна. — Сколько еще…

Эшер поднял палец, и она умолкла, словно по волшебству. Он встал, открыто посмотрел Мэтту в лицо.

— Довольно. Лошади в хорошем состоянии?

Мэтт кивнул.

— В хорошем.

— Замечательно. Король лично их осмотрит. Что-нибудь еще?

— Нет.

— Прекрасно. Тогда можешь идти.

Мэтт наклонил голову:

— Большое спасибо. Господин.

Дафна нарушила тишину, воцарившуюся в кабинете после ухода Мэтта:

— Мне надо идти. Предстоит еще несколько встреч. Сам знаешь, времени не хватает. Мазь я оставлю тебе, ладно? Если боли вернутся, втирай в виски.

Нет, хотелось крикнуть ему. Останься. Скажи, что это был не сон, что ты чувствовала то же, что и я, когда прикасалась ко мне.

— Хорошо. Если возникнут трудности, дай мне знать. Я пока займусь этой треклятой кучей бумаг.

Она сочувственно улыбнулась.

— Удачи тебе. Могу помочь, когда закончу со своими делами. Если не возражаешь.

Он пожал плечами.

— Как хочешь.

— Наверняка не обещаю, — предупредила она.

Не обещаю. Почему-то от этих слов ему стало не по себе.

Трудный день длился целую вечность, но наконец и он умер вместе с последними отсветами багрового заката. Дафна так и не пришла. Есть не хотелось, но Эшер все-таки поужинал. Если бы он этого не сделал, то Клуни наверняка прочла бы ему нотацию; Эшер решил не искушать судьбу, чтобы не получить вместо десерта добрую порцию упреков в неблагодарности за старания поварихи. У него не было ни сил, ни желания выслушивать их. Тем более что головная боль вернулась и мучила его сильнее, чем раньше.

Увидимся в усыпальнице.

Когда приблизилось назначенное время, он достал из шкафа плащ, накинул его на плечи и вышел из кабинета. Башня погружалась в тишину. Сверху доносились едва слышные голоса: Клуни и ее подружки-горничные зажигали светильники на лестничных площадках. Хлопнула дверь. Кто-то засмеялся. Кто-то выругался. Похоже, Уиллер. Вздохнув, Эшер положил ладонь на перила и спустился вниз. Незаметно проскользнув в двери, он направился в сторону дворца.

Гар ждал его у входа в усыпальницу со светильником, внутри которого горела свеча. Выглядел он раздраженным.