litbaza книги онлайнСовременная прозаДети Ванюхина - Григорий Ряжский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 73
Перейти на страницу:

— Не мудрено-о-о… — протянула мать. — В Шурку, выходит, в отца родного получился. Тот тоже ума был необычного, сама знаешь, кем стал из никого — Александром Егорычем Ванюхиным. А из ученья — только техникум один по военным приборам кончил.

— Знаю, мам, — вздохнула Милочка, прикрыла глаза и подумала, что зла, пожалуй, на Шурика она уже не держит, потому что перекроется обида ее многократно, с лихвой перекроется, когда станет она женой Айвана, а тот — наследником настоящего отца. А еще, подумала, фамилия у нее будет ихняя, американская, Лурье, но на наследстве это вряд ли отразится: здесь ведь уже нет разницы, какая фамилия, главное — как меж собой братья договорились. В том, что именно так и получится, Милочка уже не сомневалась. Хотелось только, чтобы про живот раньше времени никто не въехал, из родителей его, конечно. Ну, и мама тоже, хорошо бы, лишнего до поры не просекла.

— Постой! — вздрогнула внезапно Полина Ивановна. — Но он же родня тебе такая же, как Максютка наш, точно такой же. Как же жениться с ним можно, это ж против природы будет?

— Какой природы, мамуль? Мы ж седьмая вода на киселе, можно сказать, только по дальней линии где-то цепляемся, не впрямую. Внучатые там какие-то или вроде того получаемся. А у них, Айван рассказывал, на сестрах женятся — и ничего, никакого вреда не образуется. На двоюродных, — добавила она и с опаской бросила взгляд в материном направлении, — они там кузинами зовутся, и все нормально.

— Не знаю… — женщина задумчиво повела плечами, — ох, не знаю я, доча, как с этим быть. Чует сердце мое, неправильно это все ж, не по нашим обычаям.

Милочка прижалась щекой к морщинистой материной щеке и зашептала ей на ухо, чувствуя, что осталось совсем немного для воплощения замысла и в этом бастионе, внутри собственных крепостных сооружений:

— А мы, мамочка, не скажем никому больше, чтобы тебе спокойней было. Мальчики и так знают, а родителям его знать необязательно про меня, про наше с Ниной родство, мы с ребятами тоже так решили, что необязательно. Тогда и ты с нами, о’кей?

— Чего? — не поняла сбитая с толку мать. — Кто?

Милочка поправилась и разъяснила:

— Это значит, мы все тебя любим, мам, и об этом тоже просим: и я прошу, и Макс, и Айван просит.

Полина Ивановна тоже обняла ее и, размягченная дочкиным признанием, согласно кивнула в ответ:

— Бог с тобой, доченька, живите только в мире да согласии, а остальное пусть без вас само решается, как судьбе твоей надо будет.

Обе они Нину в разговоре этом не упомянули. Милочка — потому что не нужно ей было этого совершенно в нынешних непростых обстоятельствах, очень хотелось не вдумываться — что там будет да как, если дела не срастутся, как она придумала, и по-другому все выйдет, иначе повернуться сможет, любой неожиданностью, как не хотела и не ждала. Полина Ивановна же по другой совсем причине про Ниночку вспомнить себе не разрешила — не было у нее веры, что старшая дочка сумеет из болезни своей выбраться, слишком, чувствовала она, глубоко и беспощадно удар получившийся Нину подкосил, и врачи эти кремлевские не говорят прямо, а мямлят чего-то, обещают, но в глаза не глядят, а кому правду-то сказать, как не матери? Хотя Дмитрию сказали, Валентинычу, с Шуркиной работы: дали понять, что надежды не будет, а тот Максиму, внуку, передал, а Максюлик бабушке сообщил диагноз их, когда последний раз заезжал. Сказал, а сам губу закусил и отвернулся. Хороший он, Максик-то, мать сильно жалеет.

Поэтому и не стала в разговор с Милкой Нину больную всуе приплетать да на взгляд ее ссылаться, к тому же и не сглазить чтоб — кто его знает, чего еще ждать от Всевышнего?

Против ожиданий девушка произвела на Марка Самуиловича и Ирину Леонидовну хорошее впечатление, почти благостное. В какой-то даже гостевой момент Ирина поймала себя на мысли о том, что совсем не думает о чужом ребенке, которого носит в своем животе их будущая невестка Милочка Ванюхина, урожденная Людмила Михеичева. Та в течение всего чаепития являла собой образец скромной женственности и сдержанного достоинства. Как это у нее получилось, не знала сама Милочка, но очень хотела, чтобы получилось именно так.

Удивился этому лишь Макс: вот что любовь с девушками творит, подумал, если по-настоящему накатит, по-честному и с первого взгляда, — тогда даже секс ни при чем может оказаться, то есть будет, конечно, но не самым главным, а вторичным после любви, ну, как материя, к примеру, после духа. Немного даже обидно стало за себя — восемнадцать лет Милка на него смотрела, росли рядом ведь, всю молодость друг подле дружки терлись, и ни сном ни духом, даже виду не подала ни разу, что внимания какого-никакого мужского заслуживает. Особенно обидно было, когда утром, после портвейна массандровского, который они все вместе пробовали тогда, на третий раз или на четвертый после того, как они с Ванькой впервые столкнулись, в смысле, Айван с Милкой столкнулся у него на Плющихе, а после заночевать остаться решили, так как поздно уже было всем возвращаться по домам, выяснилось, что Ванька ночевал с Милочкой в одной комнате. Так и не смогли новые родственники расстаться внутри плющихинской географии и на этой эмоциональной волне занесло их в родительскую опочивальню — Массандра та самая занесла Ваньку для начала, ну а потом уж и тетку их туда прибило моложавую, в ту же спальную пристань. Зато потом у них вышло все действительно по-серьезному, без фиолета. Вот так-то: братуха объявился американский, пару басен про арифметику рассказал, цифры какие нужно в банке отцовском подправил — и на тебе: полноценный жених длинноногой Милки нашей. А та совсем с ума съехала: Айванчик да Айванчик мой миленький, даже поддавать стала не так, как раньше. Прежде, забегала когда к ним на Плющиху, особенно за последние пару лет, когда в Москве работу нашла и в Академию какую-то поступила учиться, ее обычно небольшое амбре сопровождало, и сама не то чтобы до дурного состояния, но как будто под кайфецом легким постоянно находилась, и все равно веселой такой, как сейчас, не припомню ее даже в те недавние времена, при отце еще: тогда все больше шутила, но без искорки какой-то, какая за последнее время появилась, внатяжку, раздражительно даже, как будто злилась на кого-то, но не явно, а затаенно, про запас. Мать тогда, помнится, часто к себе в комнату уводила сестру и подолгу с ней разговаривала. Причин не знаю, но толку все равно никакого от этого быть не могло, Милка с матерью общалась так, чтобы не послать просто, несерьезно себя вела, а мать тогда то ли плохо себя чувствовала постоянно, то ли курс лечения проходила специальный, о котором никто знать не должен был, может быть, и отец даже, потому что как-то у них было не так, как раньше, хотя, с другой стороны, все вроде и нормально, во всяком случае, по внешним признакам…

Думал обо всем этом Макс, радуясь на самом деле за такие семейные приключения с родными людьми, со старыми и новыми, а себя в рассуждения эти включал просто так, для собственного стеба и повышенной художественности образа. А когда возвращались обратно, в Москву, то ощутил почему-то, что не он сейчас уже из них двоих главный брат, которым как бы мысленно с самого начала себя назначил, а Айван: и серьезней, и женится, и ранний математик по фундаментальным теориям, и непредсказуемый по крутизне банкир. И возразить ему себе было нечего, да и незачем. Тогда же, в том самом, черного сияния «шестисотом» с синей мигалкой на крыше, Макс догадался, как следует теперь поступать со всей этой их наследной империей. А поняв, успокоился окончательно и задремал.

1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 73
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?