и подруга согласилась. Мальчишки уехали за ней, а я развлекала малышей в отсутствии их папы.

Я играли с детьми в мячик, когда к нам подошел Ваграм Ашотович.

— Куда делись Артур и Костя?

— Сейчас приедут. Поехали за моей подругой.

— Ты считаешь, что подруга уместна, если в окружении нет молодых холостых мужчин?

— Моя подруга уместна. Она нужна здесь, — уклончиво ответила я, помогая Степану справиться со шнурками.

— С малышами хорошо обходишься.

Мы стояли на дорожке сада и разговаривали о детях, увидев, что подъехал Артур, отец ушел в дом.

Эту сцену и видел Артур, когда подъехал к дому. Он быстро вышел из машины и подошел ко мне, было заметно, что Артуру не очень понравилось увиденное.

— Машунь, что произошло?

— Все хорошо, мой милый. Мы просто разговаривали с твоим отцом, — я уткнулась ему в грудь лбом. — Я очень устала, меня все начинает раздражать. А что?

— Это нервы, любовь моя, — он обнял меня, поцеловал в макушку и, заглянув в мои глаза, спросил. — Так, о чем вы говорили с отцом?

— Возможно и нервы. Ваграм Ашотович интересовался появлением детей у нас. Я не планировала это ни с кем обсуждать. Но, поскольку он настойчиво интересовался, пришлось ответить, — я подняла глаза на Артура. Он внимательно смотрел на меня, но льдинок в его взгляде уже не было.

— Понятно… И?

— Что — и? Сказала, что не ждем, не планируем в ближайшее время, но дети — это цветы жизни.

— И что отец?

— Сказал, что Шуша не ошиблась и я достойна их мальчика.

— Вот как!? Вообще-то, их мнения никто не спрашивал.

— Артур, не надо так, во-первых, не место и не время, во-вторых, будь снисходителен к старшим. Они тебя любят и о тебе беспокоятся. Что касается меня — все нормально. Я сама справлюсь с мелкими трудностями. Хорошо?

— Хорошо, милая.

Ребята стояли и молча наблюдали за нами со стороны.

Из-за угла дома вынырнула Стешка и с визгом «дядя Артур» понеслась навстречу своему любимчику. Артур подхватил малышку на руки, и изображая Стешкой самолетик, закружил малышку, увлекая всех нас вперед.

Костя обнял нас с Маринкой за талии, и мы медленно пошли к дому.

— Что, Машка, так все сложно?

— Ага. За каким мне эта свадьба сдалась? Нужно было по-тихому расписаться. Устала уже… Да еще куча родственников…

Маринка с Костей смеялись. Артур отпустил Стешку и вернулся к нам.

— Возвращай…

— Возвращаю, — и Костя убрал свою руку с моей талии.

— Я решил остаться здесь на ночь. Поместимся? — а потом на ушко совсем тихо добавил. — Еще одну ночь без секса выдержим?

Я улыбнулась в ответ:

— Поместимся, но лучше уточни у бабушки.

Дежурным по ужину был Ваграм Ашотович. Костя с малышами и Марина поехали на пляж, Артур объяснил, где можно скрыться от посторонних глаз. Мы с Артуром сидели на террасе в окружении мамы и Шуши. Старшее поколение учило нас как вести себя на свадьбе: что можно, что нельзя, как надо. Меня поразило терпение Артура, несмотря на то, что он не верил ни в какие приметы, слушал молча и внимательно.

Нашу беседу прервал Ваграм Ашотович. Он попросил помочь ему на кухне: «Пойдем-ка, Мария, поможешь мне немного». Моя помощь ему была, конечное, не нужна. Просто у будущего свекра остались ко мне вопросы, а ему вечно кто-нибудь мешал их задать.

Мы готовили овощной салат с курицей и блинами. Ваграм Ашотович попросил испечь несколько блинчиков из пресного теста для салата, объяснил какое тесто должно быть. А когда я стала печь, попросил продемонстрировать «полет блина», о котором ему уже успел рассказать Артур. Я показала. Он решил попробовать — у него не получилось. Он, будучи эмоциональным мужчиной, что-то произнес по-армянски, явно что-то не лицеприятное. Через пару секунд на пороге уже стоят Артур, вид у него был надо сказать не очень:

— Что здесь происходит? Маруся, потрудись объяснить.

Глаза Артура метали молнии и огненные стрелы ревности. Мне было смешно. Мой будущий муж ревновал меня к своему отцу?..

Я отдала сковородку Ваграму Ашотовичу, предложив потренировать без меня и пообещав вернуться через несколько минут, повернулась к Артуру:

— Мой милый, жду тебя на втором этаже у нас в комнате.

И пулей поднялась наверх. Мне этих секунд хватило собраться с мыслями. Артур зашел, закрыл за собой дверь:

— И?

— Мой милый, что это такое? Давай решим все здесь и сейчас: я уже устала от твоей ревности. Вначале я думала, ревнует потому что нравлюсь, потом, когда соглашусь выйти замуж, ревновать не будет. Согласилась. Ревность осталась с нами. Стала успокаивать себя: заявление не подано, непонятки с родителями, нервничает, боится потерять. Ладно. О'кей! Заявление подано, живем вместе. Что теперь? Какое оправдание твоему поведению я должна придумать теперь? Это переходит все границы. Ты понимаешь, что ты ревнуешь ко всем? На работе я ни с кем не могу спокойно разговаривать, с родственниками я не могу обняться, не могу повиснуть на шее у одноклассников… Я ничего не могу. Осталось только одно: одеть паранджу и сесть дома… Это мое будущее?

— В армянских семьях паранджу не носят, — улыбнулся Артур.

— Я в курсе. Я буду первой! Я устала это терпеть. Мне это надоело, — я говорила достаточно громко, понимала, что меня могут слышать на первом этаже, но ничего не могла с собой поделать.

Артур подошел ко мне, обнял, заглянул в мои глаза:

— Машунь, — голос его звучал тихо и нежно, — а нельзя было просто объяснить, что ты учишь отца переворачивать блины?

— Нет, — я уже понимала, что вспылила, но в этом весь мой характер.

Мое олимпийское спокойствие девочки улетучилось бесследно, появилась взрывоопасность женщины. С этим нужно что-то делать…

Артур поцеловал меня, увлек на кровать, вжав меня своим телом в мягкую перину, и произнес:

— Да пойми же ты, я тебя не только к мужчинам ревную, но даже к ветру, который играет в твоих волосах. Я люблю тебя!!! И ничего не могу поделать со своей ревностью, как и ты со своей вспыльчивостью…

— Ее раньше у меня не было…

— Мы поменялись милая. Я раньше тоже не знал, что такое ревность. Со всем этим нужно как-то мириться и работать над своими ошибками, — Артур посмотрел на меня, поцеловал еще раз. — Милая, я тебя не раздавил?

— Прямо как каток лягушку… Зато какой мужчина!

Артур засмеялся. Мне не хотелось, чтобы он уходил, мне было хорошо… Но было уже неприличным, так долго выяснять отношения.

Мы спустились на первый этаж. Ваграм Ашотович смотрел на нас улыбаясь:

— Ну,