– Вау! – обрадовалась Настя. – Вот и праздник идет! – Взяла и запела: – Россия вселенная наша держава!..

Даша хотела поправить: «Не вселенная, а священная», – но поняла, что сейчас не время и не нужно…

Девушки с шариками повернули в сторону метро и попали в ту плотную массу. И что-то стало происходить. Какая-то непонятная, почти беззвучная толкотня. А потом шарики начали лопаться, и тогда уж зазвучали крики, визги; толкотня усилилась.

– Граждане! – инопланетянский какой-то, мегафонный голос. – Прекратите противоправные действия!

В толпу ринулись милиционеры, выхватывали парней в капюшонах и волокли к тяжелым грузовикам. Один из схваченных рыдающе доказывал:

– Я не провокатор! Не провокатор!

Его закинули в будку с зарешеченными окошками и захлопнули дверь.

Даша, дрожа не от страха, а чего-то другого, что сильнее и противнее страха, приглядывалась к надписям на шариках. «Лига избирателей». На эти шарики и набрасывались парни в капюшонах. Лопали их чем-то острым и отскакивали… С неба медленно падали редкие, но большие снежные хлопья. Будто ошметки шариков. «Бесноватый снег шел», – вспомнила Даша…

Хлопки, крики, хлопки, а потом новый звук – как бы мокрый звук удара по чему-то такому… По чему-то и мягкому и твердому… Буч!.. И из толпы вывалился парень в разорванной куртке, красном свитере… Дашу удивили его очень яркие губы, ярко-красные, каких у парней не бывает.

– Петушня-а! – захрипел парень, и краснота стала сползать с губ на подбородок, закапала с него кровью.

А в колышущуюся массу вклинилась новая группа парней в капюшонах. И там, внутри массы, эти жуткие звуки стали слышаться часто. Буч! Буч!

– Ух, гаденыши! – папа шагнул к толпе.

– Роман, стой! – взвизгнула мама, схватила его за руку. – Стой, у тебя дети!

– А что, мне так стоять?!

Настя захныкала:

– Папа, не надо!

Папа выдернул из кармана пачку сигарет.

– Провокатор, уходи! Провокатор, уходи! – стали скандировать в толпе.

– Давай, нечисть, улетай! – ответили им; и новые хлопки шариков.

– А-а, помогите!

– Граждане, прекратите противоправные действия!

– Кольцо делайте, ребята! Кольцо! И идем к метро, там Удальцов!

– Граждане, прекратите противоправные действия!

– Давай, нечисть, улетай! Давай, нечисть, улетай!

– Сука наш-шистская!..

– Ой-й!

– Россия без Путина! Россия без!..

– Петушня!

– Держите провокатора!

– Граждане, прекратите противоправные действия!

– К метро! К Удальцову!

– Давай, нечисть, улетай!

– Россия без Путина!

– А-а-а!..

Дрожание Даши прекратилось. Какое-то короткое время она чувствовала в себе полнейшую пустоту. Пустоту и тишину внутри. И вот в эту пустоту и тишину хлынуло что-то, готовое ее разорвать. Сначала в грудь хлынуло, метнулось в голову. Огромными лапами сжало, сдавило мозг, но распирало череп. Сейчас лопнет…

– Идиоты, блин! – закричала она, уже никого не видя, оглядываясь слепо. – Чего вам надо всем? Чего вы хотите?!

И пошла, на кого-то сразу наткнулась, ее пихнули.

– Идиоты! Дебилы, блин!

– Даша, ты куда? – голос мамы. – Даш! Роман, догони ее!.. Даша!

Даша почувствовала, как ее локоть обхватила рука, потянула назад. Она вырвалась:

– Уроды!

И по голове, прямо по мозгу, колотило, колотило:

– Давай, нечисть, улетай!

– Россия без Путина! Россия без Путина!

– Петушня!

Дашу повели; что-то, плача, говорила мама, успокаивал папа. А она отбивалась от всего и всех одним и тем же:

– Чего вам надо всем? Чего вы хотите? Чего-о?

Кажется, что-то отвечали, объясняли, но объяснения ей были уже не нужны.

Шулина в поселке не любили. Во-первых, какой-никакой, а начальник, а во-вторых, торчал у него в голове один пунктик (некоторые и прямо говорили – дурь), который усложнял людям жизнь. Ну, пусть прямо так уж не усложнял, но и не облегчал, хотя условия для этого облегчения вроде бы были, – вот, в каких-то трех километрах от поселка. Но Шулин мешал, и его не любили…

Поселок назывался не слишком благозвучно – Временный.

Основали его в начале тридцатых годов действительно как временный пункт на пути этапов, которые тогда гнали и гнали на Север. Сначала на берегу реки Изьвы построили барак и пристань, казарму для конвоя, потом контору, столовую, лавку… К пристани причаливал пароходик, в него загружали сначала раскулаченных, потом врагов народа и уголовников, спецпереселенцев, власовцев и пособников и везли за Полярный круг на угольные шахты, флюоритовые, титановые рудники…

Поначалу постоянного населения во Временном не было, но постепенно понадобились кочегары, сторожа, повара, врачи, могильщики… То одного, то другого зэка-доходягу оставляли здесь умирать, а если кто выживал, оформляли на местные работы; появились и женщины, а там и ребятишки стали рождаться.

В конце сороковых организовали во Временном леспромхоз, оленеводческое хозяйство, возвели цеха рыбообрабатывающего заводика; пристань превратилась в порт, вдоль берега протянулись ряды складов из шпал. Стала ощущаться нужда в рабочих руках, и потянулись сюда вольнонаемные. После амнистии в пятьдесят третьем из катящегося с Севера потока осело человек с полста освобожденных. Население вскоре перевалило за тысячу. Во время хрущевских перекроек появился Временский район.

Рос поселок, росли мелкие предприятия, появлялись новые должности, и людей требовалось всё больше и больше.

Рубили тайгу, искали нефть, газ, руды, ловили красную рыбу, выделывали оленьи шкуры…

Правда, большим неудобством было то, что не удавалось проложить во Временный и через него дальше круглогодичную автомобильную трассу. Соединить поселок и стоящие севернее деревни с железной дорогой. Трасса была, но зимняя – через болота. Летом же единственным средством связаться с внешним миром оставалась река. Пароходики и катера ходили вверх-вниз по Изьве, доставляли почту, провизию, галантерею, привозили и забирали пассажиров.

Хуже всего было в середине весны и в конце осени, когда по реке шел лед, а болота еще не замерзали. И месяца три в год Временный оставался островком, оторванным от остального мира.

Правда, в семидесятые и эту проблему решили – неподалеку от поселка построили аэропорт. Небольшой – одноэтажное кирпичное здание с кассой и стойкой регистрации, залом ожидания на пятьдесят человек, буфетом, кабинетами сотрудников. Залили полосу для самолетов местных линий, поставили ремонтную мастерскую, завезли оборудование.