Засигналил интерком. Звонившим оказался Бруц.

— Полагаю, вам будет интересно узнать, — начал он неторопливо, — только что обнаружен труп мужчины. Убитый — владелец сувенирной лавки — одной из тех, где вы сегодня побывали.

Я, как мог, изобразил удивление:

— Что за чертовщина! Вы думаете это как-то связано с нападением на госпожу Бланцетти?

— Мы сейчас опрашиваем свидетелей на случай, если они кого-нибудь видели. К вам можно подняться?

Раньше он не спрашивал разрешения.

— Да, заходите, — ответил я и посмотрел на заставленный тарелками стол, — минут через десять, если не трудно.

Бруц ответил, что ему не трудно зайти и через час.

— Быстро принимайся за мою порцию и за абметовскую, — велел я Татьяне.

— Я не справлюсь, — искренне ответила она.

— В таком случае, поднимайся к Абметову и, если он в номере, скажи ему, что до…, — я посмотрел на часы, — до девяти часов он был у нас и с аппетитом отобедал, или отужинал — это уже на его выбор.

— Ты что тут раскомандовался? — совсем не кстати возмутилась Татьяна, — зачем к нему идти, когда можно позвонить.

Тут она была права. Я набрал номер Абметова, а когда он ответил, тут же повесил трубку.

— Все нормально — он у себя. Иди скорее, а то Бруц сейчас уже будет здесь, — поторопил я Татьяну. Спорить с ней мне было некогда.

До нее, наконец, дошло, чего именно я добиваюсь. Она помчалась к Абметову, а я стал в спешке поедать две порции сразу. Вернулась она через пять минут и с обнадеживающим известием, что, мол, Абметов все понял и скажет все как нужно. Тут явился Бруц. Мы пригласили его к столу, но он отказался.

— Что-нибудь уже известно? — спросил я.

— Пока ничего особенного. Кое-кто из свидетелей видел, как в половине девятого в галерею прошел мужчина… примерно ваших лет, — добавил Бруц и подозрительно посмотрел на меня, — полиция сейчас его разыскивает.

— Как он выглядел? — снова спросил я.

— Описание схоже с описанием того типа, что напал на Бланцетти, — как ловко Бруц дал понять, что подозреваемый похож на меня!

Я беззаботно ответил:

— Я вас понял — я прекрасно помню, какое описание дала госпожа Бланцетти, но я весь вечер находился в номере.

— Заметьте, я вас об этом не спрашивал, — вкрадчиво произнес Бруц, — но раз уж вы сами завели речь об алиби, то скажите, кто, кроме вашей подруги, может это подтвердить, — и он указал на третий столовый прибор.

— Доктор Абметов вас устраивает?

— Хм, так я и думал, — ответил Бруц, не поясняя, почему он так думал.

— Вы, очевидно, будете составлять список подходящих под описание постояльцев? — предположил я. Бруц кивнул.

— Вы позволите мне на него взглянуть?

— А вам-то зачем? — удивился он.

— Чтобы убедиться в том, что и кроме меня есть кого подозревать…

— Ну, зачем же вы так…, — расстроился он, — никто вас не подозревает. Кстати, полиции я о вас ничего не сказал.

А вот за это большое спасибо, подумал я.

— Как он был убит?

— Похоже, опять цефалошокер, — коротко ответил Бруц.

Возникла неловкая пауза.

— У вас все? — полюбопытствовала Татьяна.

— Пожалуй, что все, — нерешительно ответил Бруц и отступил к дверям. —Да, чуть не забыл, — сказал он, стоя уже в дверях, — просто так… на будущее, учтите — Абметов — левша, — и он указал на третий столовый прибор, — до встречи!

Он ушел, оставив нас сидеть с разинутыми ртами. Давненько я так не прокалывался. Зато я теперь знаю другую, не менее важную вещь, — у Абметова нет алиби на время с восьми до девяти часов, — иначе, с чего это ему так быстро соглашаться на мое предложение. Был и другой вариант: Абметов встречался с кем-то, кого он предпочел бы не афишировать.

Первым, кто заявился к нам с утра был Абметов. Он пребывал в крайнем возбуждении:

— Вы уже слыхали новость?! — воскликнул он. В его глазах мелькнула догадка, — а, я кажется понимаю…Так вот для чего Татьяна попросила меня составить вам компанию не до восьми, а до девяти! Но, мой друг, — его тон внезапно стал развязным, — как вы-то в это дело вляпались? Неужели госпожа Бланцетти снова утверждает, что видела вас недалеко от места преступления? Впрочем, я догадываюсь — вы купили крылатую пирамидку именно у того, убитого, торговца. Но ведь этого абсолютно недостаточно для того, чтобы вас подозревать! Так в чем же тогда дело?

— Дело в том, что я видел убийцу.

Он еще больше растерялся:

— Вы хотите сказать, что оказались на месте преступления в тот самый момент, когда… Но как вас угораздило? Или нет, не надо, не говорите — меня это не касается. Но я всецело на вашей стороне. Если нужно, я кому угодно скажу, что мы все время были вместе… В смысле, в то время, когда произошло убийство.

— А вас самих с восьми до девяти никто не видел? — спросил я.

— Никто, кто мог бы опровергнуть наше с вами алиби, — уверенно ответил Абметов, — но расскажите же, как выглядел убийца? И как все произошло?

— Как все произошло я сказать не могу, поскольку видел очень мало, — признался я, — мужчина, скорее худой, чем полный — вот, пожалуй и все. Человек, если это действительно человек, — добавил я понизив голос, — мог быть тем, кто напал на Бланцетти. Большего я, к сожалению, сказать не могу.

Взгляд у Абметова потускнел — без сомнения, он обратил внимание на мою оговорку.

— Так вы считаете, что… ОНИ где-то рядом, — он сделал упор на слове «они», — но почему? Почему вы думаете, что убийство торговца — их рук дело?

Связь: пирамидка — крылатый треугольник — Номура была известна только мне, и с Абметовым я делиться не собирался. Татьяна, в недоумении слушавшая наш диалог, наконец не выдержала:

— Да объясните же наконец, кто это ОНИ и кого это ИХ! Я же имею право знать!

— Имеешь, имеешь, но — не все сразу, — сказал я ей, — подожди нас в спальне, — и я вытолкал ее за дверь. Отправить бы ее первым же рейсом обратно на Фаон, но, при ее упрямстве, отправлять пришлось бы багажом.

— Мы теперь оба связаны с этим делом, вы должны мне доверять, — настаивал Абметов, окончательно перейдя на шепот.

— Прошу вас, не настаивайте, — убеждал я его, — для вас же безопаснее ничего о них не знать. Тем более, что вы в гомоидов не верите.

— Поверю, если мне будут предоставлены доказательства, — возразил он.

— Считайте, что труп торговца и есть то самое доказательство!

— Ладно, как вам будет угодно… — сказал он обиженно и добавил: — Хотя, право, странно — я помогаю вам, как могу, а вы относитесь ко мне с таким недоверием.