Он пытался пойти по стопам своего отца в качестве члена парламента, но безуспешно. Он был кандидатом от национальных либералов в Ловестофте после того, как его отец ушел в отставку, но потерпел сокрушительное поражение. Эти всеобщие выборы стали сущим побоищем для расколовшейся Либеральной партии, но Броугрейв сражался отважно, хотя предпочел бы карьеру в бизнесе. Однако он пожертвовал своими предпочтениям, главным образом, чтобы угодить своей матери, леди Бичем. Броугрейв очень заботился о родителях после того, как его старший брат Эдуард погиб во Франции в 1914 году.

Веселый и непосредственный, он хорошо ладил как с Альминой, так и с Порчи и Кэтрин. Броугрейв неважно играл в гольф и неплохо – в бридж, а скачки доставляли ему удовольствие только потому, что ими увлекалась Ева. Помимо его личных качеств, девушка ценила, что он нравился ее отцу. Оба разделяли страсть к автомобилям и часто выезжали прокатиться в «бугатти» лорда Карнарвона. Броугрейв проявлял чудеса изобретательности, чтобы развеселить Еву и заставить ее вновь улыбаться. Если у нее портилось настроение, девушка просила его спеть «Боже, храни короля». Броугрейв был совершенно лишен музыкального слуха и так фальшивил, что все покатывались со смеху. Честно говоря, он был единственным человеком, за которого Ева серьезно думала выйти замуж, и ко всеобщему удовольствию свадьба была назначена на октябрь.

Другой радостью стало известие, что Кэтрин, графиня Карнарвон, беременна своим первым ребенком. Дитя должно было появиться на свет после Рождества. Хайклиру вновь суждено было стать домом для детей, и, невзирая на все печали, в воздухе запахло обновлением.

Облегчение от хороших новостей продлилось недолго. Большую часть весны Обри пребывал в совершенно подавленном состоянии из-за ухудшающегося здоровья, а в начале года даже не смог собраться с силами, чтобы приехать из Италии на поминальную службу по своему брату. Но к лету больной почувствовал себя несколько лучше и с женой Мэри вернулся в Англию. В июле они гостили в Хайклире. Это стало его последним посещением. Затем Обри отправился в Пикстон и обратился к докторам. Он всегда был худ, но теперь стал просто кожа да кости, почти ослеп и потерял всю свою жизненную энергию для борьбы с нескончаемыми недугами и утратой зрения.

Один из докторов, явный шарлатан, дал ему необычную рекомендацию: если он удалит все зубы, то зрение восстановится. Бедный Обри, должно быть, пребывал в отчаянии, потому что уцепился за эту мысль и последовал совету. Оказалось, что у него была язва двенадцатиперстной кишки, начался токсикоз, вызвавший сепсис, как и у его брата. Элси примчалась к постели сына, они с Мэри работали посменно, чтобы сбить температуру, но в эпоху, предшествующую открытию пенициллина, никакой уход не смог бы его спасти. Начался бред, и 26 сентября Обри скончался.

Обри было всего сорок три года; после него осталось четверо маленьких детей. Некрологи воздавали должное его неукротимому духу и объему жизнедеятельности, который он ухитрился вместить в столь короткий жизненный срок. Покойный был выдающимся лингвистом и путешественником, он сражался и вел переговоры в Великой войне, являлся членом парламента, боролся за права малых народов, особенно Албании, сочинял стихи и обзавелся преданными друзьями по всему миру благодаря своему замечательному обаянию. Его жена, мать, младший брат Мервин и сводные сестры Уинифрид, Маргарет и Вера, похоронили его в Рашфордской церкви на Эксмуре. Поминальная служба на Пиккадилли изобиловала его друзьями.

Его мать Элси, похоронившая мужа и старшего сына, стоически продолжила жизненный путь. Она прожила жизнь с достоинством и целеустремленностью, побуждая окружающих следовать ее примеру. После смерти любимого сына она учредила больницы, школы и противомалярийные клиники в Албании, а также поселение для беженцев под названием «Герберт» в память о нем.

За год произошло две кончины, и теперь все хотели сосредоточиться на свадьбе Евы. Мэри, вдова Обри, и Альмина объединили усилия, чтобы организовать ее. Мэри оказала неоценимую помощь, поскольку Альмина занималась покупкой нового дома. Они с Яном решили пожениться и переехать в Шотландию.

8 октября 1923 года леди Эвелин Герберт обвенчалась с Броугрейвом Бичемом в церкви Святой Маргарет в Вестминстере. За ней по центральному проходу следовали десять подружек невесты, а передал ее жениху брат, эрл Карнарвон. Существует красивая фотография этой пары, выходящей из церкви, буквально излучающей счастье. Броугрейв, почти на фут выше Евы, улыбается прямо в объектив, чрезвычайно довольный женитьбой на любимой женщине. На Еве платье с заниженной талией, изобилующее украшениями, и модная длинная кружевная фата, отброшенная назад, новобрачная смеется, наклонившись к кому-то, желающему ей счастья. Она таинственным образом напоминает молодую Альмину.

В конце 1923 года в «Таймс» появилось небольшое объявление: Альмина, леди Карнарвон и подполковник Ян Деннистоун сочетались браком в бюро записей актов гражданского состояния в Лондоне. Единственными присутствующими были Ева и Броугрейв. Альмина и ее новый муж встретили Рождество в доме, только что купленном в Шотландии, а Ева и Броугрейв уехали в Хайклир, чтобы провести праздник с Кэтрин и Порчи. Доктор Джонни тоже присутствовал там. Царила атмосфера радостного ожидания, связанная с рождением ребенка, но состоялось и прощание. Это было последнее Рождество Стритфилда на службе у семьи Карнарвон. Он решил уйти на покой, а на его место в качестве кастеляна должен был заступить Джордж Фернсайд. Стритфилд прослужил почти сорок лет, и «пережил» Альмину, свидетелем прибытия которой стал в далеком 1895 году. Графини приходят и уходят, а кастеляны остаются на всю жизнь.

Штат нового лорда Карнарвона был самым маленьким за всю историю замка. Майора Резерфорда сменил один из его сыновей, но он настоял на урезании расходов, которого потребовал еще пятый эрл перед своей смертью. Наступили времена экономии. Но и теперь, невзирая на потрясения, поразившие общественную систему после войны, Хайклир был совокупностью взаимозависимых людей, живших и работавших в полном согласии. После войны бытовало мнение, что большим английским загородным домам пришел конец. На самом деле все обернулось иначе. Невзирая на экономические и политические подъемы и падения двадцатых и тридцатых, Хайклир оставался местом для блестящих приемов. Их уровень поддерживался, и как говорил Ивлин Во, это было «очень хайклирным», то есть «великолепно исполненным». Романист время от времени посещал замок: сначала он женился на племяннице пятого эрла, Эвелин, дочери Уинифрид, а во втором браке на Лоре, опять-таки племяннице Карнарвона, но дочери Обри Герберта.

К 1939 году в услужении у шестого эрла находилось меньше людей, нежели у его отца, но жизнь замка продолжалась почти без изменений (двадцать три прислуги в доме и все работники поместья). И лишь Вторая мировая война бесповоротно изменила английское общество. Но пока в Хайклире все шло своим чередом.

Альмина стала бабушкой 17 января 1924 года. Кэтрин родила здоровенького мальчика, следующего наследника титула и поместья, которого назвали Генри Джордж Реджинальд Молине Герберт. Лежа в колыбели, которой пользовалась Альмина для его отца и тетки, новый лорд Порчестер начал свою жизнь в Хайклире, обожаемый родителями и всей семьей. Ева и Броугрейв приезжали почти каждый уик-энд, и Ева с Кэтрин чрезвычайно сдружились. Новые приятели заполнили гостиные и спальни. Вместо старомодных вальсов и полек из окон летними вечерами лились джазовые мелодии и чарльстон.