— И никакие официальные структуры здесь ни при чем?

— Как сказать? В эту структуру были влиты некоторые сегменты бывшей военной разведки царской России, в частности, через братьев графов Игнатьевых. Главную роль играл Алексей Игнатьев, который впоследствии стал генерал-лейтенантом Советской Армии и был очень близок к Сталину. Вы помните его замечательную книгу «Пятьдесят лет в строю»?

— Конечно.

— Так вот, в руках Алексея и Павла сохранилась отличная агентурная сеть, которая так и не была раскрыта. Хотя еще до Февральской революции пара его агентов была засвечена небезызвестным Милюковым, случайно подсмотревшим один из докладов братьев Игнатьевых Николаю II. Тем не менее абсолютное большинство их агентурных сетей, работавших по всей Центральной и Западной Европе, в том числе и с ориентацией на Германию, сохранилось.

— Алексей Алексеевич впоследствии вывез эти материалы в СССР?

— Нет, основные архивы до сих пор хранятся во Франции: Игнатьев сумел так удачно их спрятать, что к ним очень сложно подобраться! В СССР были сконцентрированы только те материалы, которые относились к его работе на Сталина, начиная с 1924 года. Но и они абсолютно недоступны, так как до сих пор неизвестно, где находятся. Сталинские разведчики умели прятать концы в воду.

— Могущественная, как вы говорите, спецслужба, очень серьезная, как можно понять, агентура, а почему об этом практически никто не имеет представления?

— Потому что подавляющая часть этой деятельности проходила мимо Лубянки. Но, поверьте, было бы просто бы удивительно, если бы Сталин вел эту деятельность официально, а сотрудников и агентуру брал на учет. У Сталина вообще была привычка, выработанная десятилетиями подпольной работы, кое-что всегда держать в секрете, так сказать, про запас.

Здесь надо правильно все воспринимать. Дело в том, что это нормальная практика всех руководителей больших государств. А нередко и малых тоже. Причем во все времена, эпохи и века. Чтобы было понятней, я примеры далеко искать не буду: ну кто из сотрудников госбезопасности в соответствующие годы знал, что, например, у Андропова есть своя личная разведка, которая работала, в частности, на установление нормальных отношений с Западной Германией?

— А что, разве была такая?

— Вот видите! Этим делом занимался генерал Вячеслав Кеворков. Имя его теперь на слуху, он автор нескольких интересных книг, но тогда ведь никто не знал, что он выполняет особо секретные личные приказания Андропова, который в свою очередь выполнял указания Брежнева. Никто ни по каким учетам или документам не видел результатов его деятельности. Все документы, которые готовил Кеворков, адресовались только к Андропову. В лучшем случае Андропов лично показывал тот или иной документ Брежневу — и все! Никто ведь не знал, как СССР сумел нормализовать отношения с ФРГ и как все дальше развивалось. И не узнали бы, если бы он уже в наше время не опубликовал свои очень интересные воспоминания. И это всего лишь частный пример из недавнего прошлого.

— И тут я задаю вопрос, который, как понимаю, интересует каждого из наших читателей: а вы лично откуда все это знаете?

— Частично — из литературы, из описаний, частично — от стариков. Ну и что-то установлено сугубо аналитическим путем.

— В одной из книг вы вспоминаете старинного друга своего отца, которого называете Константином Мефодиевичем. Расскажите о нем. Он жив?

— Нет, к сожалению, скончался в середине 1990-х годов — был уже в солидном возрасте. Он был одним из руководящих сотрудников «личной разведки» Сталина. В то время, когда я уже более-менее что-то понимал в этой жизни, он формально числился пенсионером. Открылся же он мне только под конец жизни моего отца, который скончался в 1988 году.

— Простите, а кем был ваш отец?

— При жизни Сталина — его личным юрисконсультом по международно-правовым вопросам. Гвардии майором, он был отозван с фронта и назначен… Могу вам сказать, что он был занят международно-правовым сопровождением сотрудничества с зарубежными компартиями. Вот тогда и произошло его знакомство с Константином Мефодиевичем, потому что иногда справки на эти темы были нужны и сотрудникам личной разведки Сталина. Познакомились, подружились — и так потом по жизни и прошли.

— Понятно. Возвращаемся к Константину Мефодиевичу.

— Зная меня с детства, зная, естественно, что я сотрудник КГБ, он постепенно начал рассказывать о пережитом. Почувствовав опасности пресловутой «перестройки» Горбачева, Константин Мефодиевич стал все более откровенно и подробно рассказывать о своей работе у Сталина. Видимо, не хотел все унести в могилу. Конечно, далеко не сразу он объяснил мне, кто он, что и как делал. Многое вообще не рассказывал и не объяснял, потому что в практике спецслужб есть секреты, что называется, на века. Он мне это все на таких примерах рассказывал, что я просто не мог не поверить. При этом, несмотря на все мои профессиональные навыки, Константин Мефодиевич постоянно «дрессировал» меня на тщательность проработки и анализа информации с тем, чтобы впоследствии я мог восстановить все, что он мне рассказывал, но без ссылок на него.

— Почему так — без ссылок?

— Он же не хранящийся в архивах документ, чтобы на него можно было ссылаться. В частности, с согласия тогда еще живых сотрудников личной разведки Сталина, которые мне абсолютно неизвестны, он обучил меня пользованию уникальной по своей эффективности технологией разведывательно-исторического анализа особо острых проблем истории и современности. По содержанию моих книг нетрудно заметить, что их автор стремится как можно тщательнее прорабатывать любой вопрос — как правило, на стыке многих отраслей знаний, причем со всеми теми нюансами, которые можно увидеть в момент написания книг. Когда Константин Мефодиевич рассказывал о своей деятельности и событиях его времени, я всегда обращал внимание на то, с какой потрясающе выверенной точностью он произносит каждую фразу. Все у него было настолько выверено, что просто исключало двойное толкование. Хотя я уже был достаточно подкован, тем не менее всегда поражался этой абсолютной точности в смысловом построении фразы. Действительно, это была школа! Сталинская школа!

— Рискну спросить, чем же он в «личной разведке» занимался?

— Он специализировался на проникновении в особо секретные государственные архивы зарубежных стран. Эту работу начал еще до Второй мировой войны. Они, так сказать, «взламывали» эти архивы, получая доступ к наиболее важным документам, — фотографировали, снимали копии. Добытая таким образом информация позволяла осмыслить генезис тех или иных политических процессов в мировой политике на протяжении веков, изнутри и в деталях разобраться в механизмах мировой политики, подлинных взаимоотношениях различных политических и экономически сил, правильно понять движущие мотивы тех или иных их действий. Почему ни Черчилль, ни Рузвельт, ни кто-либо иной из современных Сталину политических деятелей ничего не мог противопоставить его принципиально жесткой позиции при защите коренных интересов СССР?! Да потому, что он настолько глубоко знал все проблемы и вопросы, что они и заикнуться-то не смели. А уступал он лишь тогда, когда это было выгодно СССР. Что тот же Черчилль и признал в своих мемуарах.