— Вы абсолютно в этом уверены? — Бежье, как обычно, не мог не сунуть свой нос в любой разговор, абсолютно не заботясь о мнении по этому поводу всех остальных на конференц-связи. — Не то чтобы я хоть на секунду сомневался в правдивости комиссара Каина...

Его тон весьма явно свидетельствовал, что подразумевается совершенно обратное.

— ...но уверен, я не единственный из присутствующих, кто находит несколько затруднительным принять его сообщение на веру.

Асмар кивнул, соглашаясь, хотя большинство присутствующих сохраняли непроницаемое выражение лиц. Остальные же, как один, ощетинились на подобное заявление, особенно командующий валхалльских танкистов и их комиссар.

— Я знаю, что он заслужил определенную репутацию в том, что касается драки, — продолжал трещать Бежье, радостно не замечая того приема, что оказывали его словам остальные. — Но в слухи о том, что какой-либо человек мог победить десантника Предательских Легионов в бою один на один, я нахожу сложным поверить.

— Разумеется, сложно было бы в такое поверить, — отозвался я, — если бы даже я пытался убедить вас в подобном. Но я и в малой степени не хочу присвоить себе заслуги, которые принадлежат другим.

По крайней мере я не делаю ничего подобного, когда это может не сойти мне с рук.

— Я просто обменялся с ним парой ударов, отвлек внимание. Уничтожили его мой помощник и два отряди солдат, — добавил я, обращаясь к Живану, — которых я хотел бы представить к наградам.

За свою речь я был вознагражден: проектор наполнился кивками и благожелательными улыбками. Этот трюк всегда играл мне на руку — прикинуться скромным касательно моего предполагаемого героизма. Теперь новая легенда вырастет до невероятных масштабов, и добрая половина солдат на планете, разумеется, будет убеждена в том, что я лично победил проклятого громилу в поединке клинков.

Исключение из общей картины, как всегда, составили Асмар и Бежье.

— И вы вполне убеждены, что это был один из ненавистных Императору предателей? — спросил Бежье, обсасывая спор, будто крут свежую косточку. Его закостенелый ум никак не мог осознать, что чем более рьяно он старался подорвать веру в мое предполагаемое всеми свершение, тем более он утверждал факт оного у всех в сознании. — Это мог быть просто один из культистов выдающейся физической силы.

— Весьма уверен, — сухо произнес за меня Живан, и картинка на гололите сменилась изображением тела мертвого Десантника Хаоса.

Я лишился удовольствия полюбоваться на выражение лиц генерала и компании, но общий судорожный вдох сказал все сам за себя. Было совершенно невозможно перепутать эти чудовищные останки с чем-либо.

Спустя секунду изображение массы лиц опять вернулось.

— Мы без сомнения определили его как воина из Легиона Пожирателей Миров, — заключил Живан.

— И мы, таким образом, предполагаем, что следующая волна нападения будет осуществляться Предательским Легионом? — спросил Колбе, сумев удержать голос ровным лишь с усилием, — впрочем, оно было едва уловимым; ребята вроде Асмара и Бежье, куда хуже моего умевшие читать людей, могли его и не заметить.

Живан покачал головой:

— Разумеется, когда речь идет о Хаосе, ничего с уверенностью сказать нельзя, но я сомневаюсь. Если бы это было так, то мы бы столкнулись с гораздо более мощным флотом. И Пожиратели Миров заявили бы себе открыто, вместо того чтобы скрываться под флагом Опустошителей.

— У них не слишком получается хитрить, у этих культистов Хорна, — ко времени вставил я, подчеркивая тот факт, что у меня было больше опыта в сражениях с различными фракциями Хаоса, чем у кого-либо на планете, возможно за исключением Живана.

Кастин с любопытством посмотрела на меня:

— Я полагала, они поклонялись чему-то, зовущемуся Слайниш?

— Еретики, с которыми мы сражались до сих пор, кажется, являлись поклонниками культа Слаанеш, — произнес я, почти незаметно подчеркивая верное произношение. — Что, мягко говоря, странно.

— В чем разница-то? — нетерпеливо спросил Бежье. — Еретик — он и есть еретик. Мы должны убить их всех, а уж Император пускай разбирается.

— В общем, согласен, — произнес я на это, наслаждаясь мгновенной гримасой недоумения на его лице. — Но возможно, в данном случае все не так просто.

— Именно, — кивнул Живан. — Что осознает комиссар Каин и также, вероятно, некоторые из вас — это тот факт, что Хаос не является единым врагом с общей целью. По крайней мере так бывает не часто, благодарение Императору.

Те некоторые, кого он имел в виду, глянули с очевидным испугом при одном этом упоминании, несомненно представляя себе картины Готической Войны или последнего Темного Крестового Похода (на тот момент никто из нас не мог предположить размаха, который примет следующий из них. Он скрывался всего в шестидесяти годах в нашем общем будущем; и незнание этого, вероятно, было для нас истинным милосердием).

— Да, это так, — подтвердил я. И вновь обратился к Живану лично: — Я так полагаю, что все присутствующие обладают должным уровнем доступа к секретной информации, чтобы обсуждать данные вопросы?

Конечно, они должны были обладать подобной привилегией, иначе я вообще не поднял бы эти вопросы. Но генерал так же любил эффектные мелодрамы, как и я; посему он с абсолютно серьезным лицом кивнул:

— Продолжайте, пожалуйста.

Ну это было несколько неожиданным поворотом: я-то надеялся продремать большую часть собрания, изредка развлекаясь тем, чтобы подразнить Бежье, если представится возможность. Но быть в центре внимания я тоже никогда не отказывался, так что просто кивнул, будто и ожидал подобного.

— Есть четыре основные Разрушительные Силы, — начал я. — По крайней мере, насколько известно нам. Еретики поклоняются им как богам, и из всех сущностей варпа, обнаруженных до сих пор, только они достаточно сильны, чтобы побороться с Императором за контроль над Имматериумом.

— Побороть Императора?! — Бежье был вне себя от ярости. — Даже подумать такое уже богохульно! — Он наклонился вперед, очевидно протягивая руку к управлению своим пикт-передатчиком. — Я более не намерен слушать эту еретическую болтовню!

Его лицо исчезло из набора бестелесных голов, плававших в пространстве изображения гололита. Асмаровское осталось, но выглядело отнюдь не лучащимся от счастья.

— Оставшиеся могут отдельно заметить, — добавил я, с немалым трудом скрывая веселье, — что я сказал «бороться», но не «победить». Что, конечно, было бы недопустимой ересью, и кроме того — это совершенно невозможно.

Большинство из присутствующих голов важно кивнули.

— Точная природа этих сил является предметом, требующим дальнейшего исследования и рассмотрения теми, кто гораздо умудреннее меня[79]. Наиболее важное, что я хочу подчеркнуть, состоит в том, что все четыре эти силы по сути являются враждебными друг другу. Они могут создавать непостоянные союзы время от времени, но в конце концов они ищут полновластия только лишь для себя.